нет. Тогда это станет заслуженным наказанием на всю оставшуюся жизнь.
В коридоре царит возбуждение, но это не удивляет. Вечеринки команды популярны так же, как и праздники студенческого братства «Альфа Каппа», к которому страстно желает присоединиться Брейден.
Меня не слишком заботят подобные группки, в отличие от друга, и хотя это немного расстраивает, понимаю его.
Наступило время расти дальше. Это он сейчас и делает без меня, что, учитывая, как сильно я сдал, не кажется таким уж нелогичным. Это правильно.
Воздух снаружи как в парилке. Дождь закончился совсем недавно, однако по-прежнему жарко и душно. Садовник подрезает живые изгороди, которые окружают цветочные клумбы. В этот час его занятие выглядит странным, но для него это привычное дело. Он всегда так делает в десять часов вечера, два раза в неделю перед окнами моей спальни. Заметил, потому что в это время возвращаюсь с тренировки. Возможно, он специально выходит в поздний час, когда жара спадает. Хотя ни разу не видел его лица, знаю, что это всегда один и тот же мужчина: узнаю его по изношенному синему комбинезону с красной эмблемой на спине. Это единственное, что цепляет взгляд, учитывая, что его голова всегда наклонена.
Ботинки утопают в траве. Черная майка прилипает к телу спустя пару метров.
Не хочу думать, как буду чувствовать себя, когда напьюсь в стельку и не смогу держаться на ногах.
Да пошло оно все! Мне будет потрясно.
Чувствую легкое возбуждение. Еще несколько минут, и отключу мысли.
Днями напролет изматываю себя учебой и тренировками, но лишь в подобные несколько часов по-настоящему опустошаю разум. В такие моменты прошлого больше не существует, и воспоминания о смерти Зака, наконец, исчезают.
От мыслей о предстоящей вечеринке испытываю беспокойное возбуждение, словно наркоман в ожидании дозы.
Как и думал, кутеж в самом разгаре. Воздух пропах дымом, потом и алкоголем. На двух диванах вовсю ласкаются несколько пар. Грохочет музыка. Вижу Брейдена по́среди толпы и направляюсь к нему прямиком через барную стойку.
Путь прерван девицами, которые беззастенчиво возникают передо мной, но ими займусь позже.
К огромному пивному бочонку присосались два парня, которые, судя по всему, пили на спор. Толпа вокруг криками и смехом призывала их пить до дна.
Хотелось бы начать отсюда, но, судя по всему, придется пересмотреть планы.
Вся кухонная плита уставлена бутылками и бокалами. Среди них стоят несколько бутылок с водкой. Хватаю одну из них, опустошенную наполовину, и делаю глоток.
Алкоголь обжигает горло, а затем, когда достигает желудка, начинаает давать утешительное ощущение, которое ищу.
Некоторое время остаюсь в стороне от толпы и теряю Брейдена из вида. Комната становится гротескным полотном, разноцветным расплывчатым пятном, которое то и дело приходит в движение. Приканчиваю бутылку и хватаю следующую. Теперь, когда расслаблен, наверняка со стороны выгляжу как лыбящийся придурок.
– Эй, Дез, дружище!
Томпсон хлопает меня по спине пятерней.
– Смотрю, ты уже вне игры.
Подтруниваю над ним, заметив, как его шатает. Если бы захотел сейчас подняться на ноги, то меня качало бы не меньше.
– Ага, братишка, как и эта бутылка. – Томпсон кивает на стол. – Сильная штука, однако.
В его руках стакан с каким-то красным напитком, не знаю, с чем именно. Учитывая состояние Томпсона, скорее всего, он намешал несколько коктейлей на чистом спирте.
– Я иду наверх. Меня ждет чикса.
Он подмигивает, и я заговорщицки улыбаюсь ему.
Томпсон – мой товарищ по команде, как и Шерман, который курит в углу, а также Бекер и Эрнандес, танцующие рядом с диджеем.
На самом деле приятели лишь водят туда-сюда головами, ощущение, что они уже изрядно набрались.
– Дез?
Меня окликает какая-то блондинка. Очевидно, она меня знает, но я ее нет.
– Почему ты снова один?
Рассеянно гляжу на нее: накладные ресницы, обильный макияж, едва прикрытое тело… Она бы отлично подошла, чтобы хотя бы на мгновение забыть о всем том дерьме, что ношу в себе, но чтобы решиться, нужно еще поднабраться, так что отхожу и игнорирую ее разочарованное личико.
– Прости, не сейчас.
Чувствую должным сказать ей об этом, а затем подхожу к ребятам, которые орут и хлопают какой-то девице, опрокидывающей один стакан водки за другим.
Не самое примерное поведение, однако привычен к таким сценам. Мать надиралась каждый день, отец пил алкоголь будто воду, а в нашем доме постоянно ошивались какие-то сомнительные типы.
Не знаю, сколько времени прошло, однако число девушек, которые предлагали очень занятные вещи, было огромным, но все получали отказ. Так что к концу вечера остался один. Единственное, что помню, как в определенный момент поставил стакан в сторону и ухватился за новую бутылку водки.
Продираюсь через толпу, расталкивая локтями. Алкоголь так сильно ударил в голову, что чудом удерживаюсь на ногах. Вокруг меня все сильно пьяны или чрезвычайно взбудоражены, и я хочу почувствовать себя именно так, если бы мог отключить разум.
В толпе заметил Брейдена с какой-то кудрявой девицей. Ничего больше разглядеть не смог, поскольку он стоял ко мне спиной, но мне это и не было нужно. Он развлекается, и этого достаточно. Когда друг повернулся, то на мгновение вздрогнул, а затем поднял вверх бокал, чтобы чокнуться со мной на расстоянии, в ответ махнул бутылкой.
Наконец, выбрался наружу и направился в сад, чтобы немного подышать свежим воздухом. Чувствуя, как одежда давит на тело. Сделав несколько шагов, жадно хватаю воздух, словно запыхался после бега. На пути стоят пустые бутылки, лежат переплетенные тела. Перешагиваю их, продолжая пить, пить, пить.
Сколько еще нужно залить в себя, чтобы позабыть обо всем?
Черт, мне до сих пор больно!
Невосприимчивость к алкоголю растет, и это приводит в бешенство.
– Тебе нравится видеть меня таким, а? – обращаюсь к Заку, поднимая взгляд к небу.
Сверкающая звезда привлекает внимание, и, черт знает почему, вдруг уверяюсь, что это друг подмигивает сверху, чтобы сообщить, что целый мир всегда будет наслаждаться, видя меня в таком состоянии.
– Болван! Я скучаю по тебе!
Смеюсь и опускаю взгляд. Чувствую, как все вокруг плывет, и хватаюсь за перила в саду. Отсюда виднеется часть освещенного кампуса.
– Как думаешь, стоит ли беспокоиться, что нахожусь практически наедине с типом, который разговаривает с небесами?
Женский голос отвлекает от безумного разговора.
Какого хрена ей надо?
Тем не менее по какой-то странной причине оборачиваюсь и улыбаюсь ей:
– Привет.
Насколько заметны мои страдания?
Кажется, что ношу их как многоцветную одежду, и часто задаюсь вопросом: способны ли люди разглядеть, как сильно разбит.
Девушка улыбается широкой, веселой улыбкой, которую ничто не омрачает.
Она
