пересмотреть университетские и спортивные планы. Люк, мистер Дэвис, поддержал бы меня, но я серьезно потрудился, чтобы заполучить университетскую стипендию, и пусть чувствовал, что эта искра почти полностью погасла, пока не намеревался отказываться от достигнутого.
Кампус Университета Лос-Анджелеса был огромен, так что избегать Анаис будет нетрудно, и действительно какое-то время это удавалось.
Прошло больше года, как мы не разговаривали, но однажды на вечеринке оказался перед ней, и глупое сердце остановилось.
1
Дезмонд
Иногда любовь может быть самой страшной тюрьмой.
Руки, губы.
Кровь.
Впервые такая багряная и обильная.
Весь в поту и с сильным чувством тошноты проснулся из-за очередного ночного кошмара.
Часы, оставленные на комоде, показывают почти восемь вечера. Проклятие! Заснул за учебниками и пропустил тренировку. Такого еще никогда не случалось.
Сползаю с кровати и отправляюсь на кухню, чтобы выпить воды, надеясь, что Брейден не застукает меня в таком состоянии.
Мне снятся жуткие сцены, слишком реалистичные, что кажется, будто все происходит наяву, и разум откликается на каждую из них ужасным ощущением. Чувствую жар, боль, а затем скрепя сердце низменное удовольствие, которое проходит по всему телу.
Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем удается справиться с эмоциями, но когда, наконец, успокаиваюсь, на часах десять вечера пятницы. Возвращаюсь в комнату и вижу Брэда, который растянулся на моей кровати.
– Сейчас же убери свои вонючие носки с моей постели!
Меня еще штормит, и я пытаюсь скрыть потрясение.
– Эй! Когда ты стал таким чистюлей?
Осматриваюсь. С того момента, как Брейден переехал сюда, дом выглядит так, будто по нему прошелся ураган «Катрина», и я впервые жалуюсь на царящий беспорядок. Лицо Брэда растягивается в наглой ухмылке, и тот факт, что я проснулся от одного из самых худших ночных кошмаров за последнее время, не добавляет вежливости.
– «Чистюлей», чувак, ты серьезно?! – Зло смотрю на друга. – Да твои носки убивают все живое, как ядерное оружие. Сними их, наконец!
Смотрю в зеркало, которое висит над кроватью. Не обращаю внимания на свой ужасный вид и продолжаю нравоучения:
– И стряхни покрывало. Из крошек можно заново сделать печенья, которые прислала Жульен. Какого черта ты вообще здесь разлегся?
– О, эта святая женщина!
Друг в ответ ворчит, доставая еще одно печенье из коробки с комода, и добавляет уже с набитым ртом:
– Надеюсь, она пришлет еще. Это было последним.
Отворачиваюсь и думаю о Жюли и Люке. Прекрасная часть моей жизни. Стоит подумать об этом, особенно в такую минуту.
Научился принимать вещи такими, какие они есть, не привязываясь ни к людям, ни к местам, однако с Дэвисами сложно себя контролировать. Это правда, что они бывают немного навязчивыми, а я не очень привык к подобному вниманию и каждый раз даю им понять, что задыхаюсь от такого. Но все-таки невозможно не желать добра этой паре.
– Ты чертов жмот. Эта посылка была для нас обоих.
– У еды есть срок годности, и если не успеваешь ее съесть…
– Да пошел ты!
Показываю Брэду средний палец и начинаю приводить себя в порядок. Неприятное ощущение от кошмарного сна понемногу рассеялось. Хочу, чтобы сознание заткнулось, по крайней мере на сегодняшний вечер.
Футбольная команда кампуса организует вечеринку, и, разумеется, на нее пойду.
Выпивка и секс в конце недели дарят ощущение освобождения. Ни о чем не думаю. Просто тону, как хотел бы сделать в тот день на пляже Мишен Бич, и на короткое время становлюсь тем придурком, с которым столько всего пришлось натерпеться Захарии Кларсону.
Взгляд привлекает цветастая кепка, которая висит на изголовье кровати, и передо мной возникает образ улыбающегося Зака. Зажмуриваюсь до тех пор, пока видение не проходит, и пальцы сжимаются в кулаки, будто в попытке удержать одно из тех мгновений, что прожили вместе. Как дурак, убедил себя, что благодаря этой кепке малыш Зак всегда будет рядом, чтобы терзать меня. Мне это подходит.
Я не перестал чувствовать вину.
Я не перестал изводить себя.
– Кто проводит вечеринку?
Брейден возвращает меня к реальности.
– Томпсон.
– Отлично! Значит, там можно сполна оттянуться. И будет куча девчонок.
Брэд радостно потирает ладони.
Да, девчонки всегда в избытке. И у меня тоже, особенно когда стал играть за «Брюинс».
Расспросы друга понемногу разгоняют печаль. За год, с тех пор, как уехал в колледж, а он остался с Дэвисами, многое изменилось. Это напоминает изменения, что случились со мной, когда уехал к Керперам.
Одна только мысль об этой фамилии причиняет боль. Мэтт звонит раз в месяц, и наши отношения по-прежнему очень странные, но сейчас они… другие.
Брейден надевает часы и подходит ко мне.
– Ты знаешь, что чем дольше, тем вероятнее риск повстречаться с Анаис. Например, на прошлой неделе…
Останавливаю его жестом руки.
– Все это время я справлялся. Прошлая неделя ничего не изменила.
Как раз, черт возьми, она все изменила.
Когда показалось, что вижу Анаис в коридоре восточного крыла университета, застыл на месте и стоял так, пока не дошло, что это была не она, а девушка, очень похожая на нее. Однако не собираюсь показывать, как сильно взволновало произошедшее, поэтому прикусываю язык и заканчиваю собираться на вечеринку.
– Когда-то мы говорили обо всем, Дез.
Когда-то.
Когда-то мы вволю веселились. Мы уже не часто развлекаемся с Брэдом, поэтому, натыкаясь на его печальный взгляд, знаю, о чем он думает. Ему хотелось бы вернуть Деза, которого он знал, пусть тот и воевал постоянно со всем миром.
И хотя мысли об этом волнуют, не знаю, как снова стать таким, каким был когда-то.
Заслуживаю быть один и не иметь никаких связей, особенно сейчас, когда кажусь пережитком себя.
Если буду один, не рискую причинить кому-нибудь боль, в том числе Брейдену, поэтому немного отдалился от него.
– Мы еще повторим.
Ложь.
Мажу лицо гелем после бритья и поворачиваюсь к другу:
– Братец, не разыгрывай мелодраму.
Брейден фыркает и отворачивается. Затем хватает ключи от комнаты, кошелек и мобильник.
– Раз не хочешь об этом говорить, тогда иди в жопу! Пошли развлекаться!
И все же он классный парень.
То, что находится в душе, рискует уничтожить меня в любую секунду. Прекрасно отдаю себе в этом отчет.
Я – тот, кто нашел способ выжить.
Я – тот, кто сам наказывает себя и решит, когда прекратить это делать.
Никто не может это осознать, и меня не интересует, если кто-то найдет способ приблизиться к моей боли. Пока еще рано. Быть может, однажды это пройдет. А может,
