– Беляна, ты себе забери и квас, и мед. Нам-то много не надо. – Влада хотела уж идти дальше, но подружайка не дала: ухватила за подол дорогой запоны.
– Подачку кинула? – взглядом окатила злым. – Я тебе на недолю свою жалилась? Просила чего? Забери, мне не надобно. Коли будет нужда, так сама стяжаю.
Беляна поставила на землю горшки Третьяковские, отвернулась, голову вскинула горделиво, а Владе еще больше жаль ее стало: острые локти подружайки натянули худое полотно рубахи, а ворот растянутой запоны оголил ключицы острые.
– Стяжаешь? – Влада почуяла дар Прави, приняла его и всмотрелась в Беляну иным взором. – Вон как… И много ты стяжала, подруженька? Бусы Вейки Вторушиной? Напрасно зарыла в сеннике, перепрячь. Батюшка твой вторым днем сыщет, и плакал схрон твой небогатый. Еще и выпорют тебя.
Беляна брови возвела высоко, рот приоткрыла, смотрела на Владку не моргая:
– Щур меня. Владка, откуль знаешь? – Белянка прошептала испуганно, но через миг уж оправилась: – Что, ославить меня вздумала? Давай нето, рассказывай. Мачехе моей натолкай в уши, что я воровка. Засечёт до смерти и слава богам! Живу как скотина подневольная, так и подохну! Никто не придет к костру, никто веточки худой не кинет!
Балянка кричала громко, с того птахи щебетливые, что прятались в кустах опричь домка Первушиных прыснули во все стороны.
– Будет орать-то, Беляна. Когда я тебя под беду подводила? Не перестанешь воровать, так и вправду подохнешь. Скажи, чего тебе надобно, так я дам. А темень в живи своей плодить не смей. Поняла ли?
Владка говорила тихо, уверенно, но промеж всего в голосе ее будто чудился скрежет оружный. С того Белянка глаза опустила, голову наклонила смиренно:
– Поняла, Влада, – помолчала миг, а потом и высказала: – Иная ты, как нездешняя. Сама пава, каких поискать, а голос такой, что до нутра пробирает. Одно слово, волхва.
– Тише ты, крикунья, – Влада огляделась, никого рядом не приметила. – Волхва? Откуда у нас волхве-то взяться? Чай, не Новоград. Ввечеру приходи к нам с бабулей, найдем и рубаху справную, и запону нарядную. Беляна, ты одна из всех, кто говорит со мной вольно, кто глаз не прячет, не боится. Подруга ты мне самая-пресамая. Ужель оставлю тебя в беде, в недоле? То не подачка, а подарок сердечный. Придешь?
Беляна долгонько молчала: сорвала лист молоденький с куста, мяла пальцами, думала. А ужо потом и кивнула:
– Благо те, Влада. Приду. Не взяла бы от тебя ничего, токмо, вскоре через Загорянку отрядец пройдет. Дядька Радим сказывал, родовитый Нежата Скор их ведет в Новоград. Владка, я бы ушла в городище, да кто отпустит? – Белянка листочек порвала в сердцах, на землю кинула. – Принаряжусь, так может, сыщу в отряде парня пригожего. Даст за меня вено и сведет из дома постылого. Влада, ты ж все наперёд знаешь, скажи, есть там суженый мой?
– Наперёд не знаю, Белянушка. Иной раз провижу, но не своей волей, будто светлые боги указывают. Вот, если занедужил кто, так сразу разумею, как и почему, – Влада развела руками, мол, вот оно как. – Беляна, тебе верю, с того и говорю о таком.
– Не опасайся, не выдам, – Белянка стукнула себя в грудь тощим кулачком. – И тебе в Новоград надо, там, чай, волхвы в почёте. И не боятся их, стороной не обходят.
– Какая же из меня волхва? Ведаю чуть, но большой силы нет. И не могу я в Новоград, Беляна. Добромилу одну не оставлю.
– А чего она тебе? – прищурилась рыжая. – Ведь не родная, знаешь поди.
– Беляна, смотрю на тебя и диву даюсь. Ведь не злая ты, сердечная, а все под расчёт. Знаю, что Добромила не родня мне, но ведь вырастила, выпестовала. С ней нужды не знала, а промеж того и обучила всему, что сама умела. Иной раз родная мамка так о дите не печется, как бабушка обо мне пеклась, – Влада головой покачала, взглянула на подругу тоскливо. – Я тебе не родня, так что ж, бросишь меня в недоле?
– Не брошу. От тебя лишь одной слова добрые и слыхала. А батьку с мачехой оставлю и не поморщусь! Братиков малых жаль. Знаешь, какие они, Владка? Теплые. Щёчки у них круглявые и пахнут молоком, – Беляна улыбалась до того светло, что закрасавилась. – Замуж мне надо. Своих нарожаю и нянькать стану. Да и тебе пора уж, Владка! Шестнадцать зим, того и гляди перестаркой назовут.
Влада и не слушала подругу, любовалась ею и все понять не могла, как такую златокосую девку назвали Беляной?
– Белянка, а ведь ты из зырян. Мамка твоя пришлой была? Иначе откуда такая коса золотая? – Влада задумчиво смотрела на подругу.
– Мамка беленькая была, из местных. И батька беленький. А я рыжая потому, как мамка на сносях пожар видала, – Беляна оправляла очелье бедное.
Влада тем мигом и упала в Правь, будто подсобил кто; увидала луг цветущий за исходе летнего дня, на нем белокосую девушку и парня рыжего-прерыжего. На их любовь смотреть долго не стала – стыдно девке-то – но и разумела кое-что:
– Беляна, батька тебе не батька. Отец твой из зырян, и мамка твоя его любила.
Подруга голову к плечу склонила, поморгала золотистыми ресницами и засмеялась:
– Спаси бо, Владка! А я ужо думала, что стану как этот бирюк ворчливый и зубы все растеряю до седых волос. Уйду в Новоград, так и знай! С первым, кто вено даст! – уперла руки в бока, своевольная, еще и притопнула ногой в изношенном сапожке, но миг спустя всполошилась: – Владка! Гляди-ка, едут! Ох, ты ж! Кони-то, кони какие! Смотри, вон он, Нежата Скор!
Беляна указывала пальцем на отрядец, удивлялась, румянилась, а потом и вовсе умолкла, прижав руки к груди. Влада с опаской смотрела на то, как нарядный Нежата Скор придерживает огромного коня у богатого дома Радима Лутого, как топочут лошади воев, как взвивается и опадает пыль на дороге.
Нежата сошел с коня, стянул с головы богатую шапку, пригладил долгую косицу на макушке бритой головы, а потом обернулся, будто почуяв взгляд Влады. Сама-то ведунья едва на ногах устояла: сердце трепыхнулось, больно ударилось о ребра, а потом зашлось громким стуком. Вмиг поняла Влада, что явь ее перевернулась, путь в земной доле изменился навсегда. И что вот этот высокий и красивый Нежата послан ей богами. Одного не поняла ведуничка – к худу или к добру? Глядела на Скора, широко распахнув глаза, не разумела – от него бежать или к нему?
– Ох, и везучая ты, Владка, – шептала Беляна. – Аж шею свернул, как смотрит на тебя. Я б за таким бежала быстрей коня.
Скор замер, глядя на Владку, будто пропал в задумчивости, а уж потом показался на подворье хозяин Радим и поманил родовитого гостя за собой. Нежата тряхнул головой и пошел, а вслед за ним потянулись его вои.
– Белянушка, ты уж приходи ввечеру, – пролепетала Владка и бросилась к перелеску, тому, каким шла малое время назад от Черемысленского леса в весь.
Уж и не слушала, что ей кричала вслед подружайка, летела птицей, чтоб поскорее схорониться меж деревьев. В подлеске остановилась, прижалась спиной к толстому стволу и дух перевела. Все думала о высоком Нежате, все пыталась угадать замысел богов, что привел родовитого в маленькую весь.
