даже и без учёта корчмы — это был дом, а в собственном доме всегда дело найдётся, даже если деньги девать некуда. И отказалась. И даже дровяную плиту ломать не дала. Летом, конечно, жарко от неё, но по холодам в самый раз. И запах дыма очень правильную ноту добавляет. Как же так: корчма — и без дыма? А на лето — да, на лето можно эту новомодную купить, на печатях, которая звуком как-то там греет. А переезжать — да ни за что. Ну, и ещё была причина не уезжать из Найсвилла, но о ней Лиса предпочитала пока не распространяться.
Жить с Донни оказалось легко и просто, зря она нервничала. И какая-то особая забота была ему совсем не нужна, Дон и сам о ком угодно мог позаботиться, спасибо, только не жалуйтесь потом, ладно? Когда почувствуете себя со всех сторон Доном озабоченными… А от Лисы ему нужно было всего лишь чуть больше, чем просто хорошее отношение. Это было просто — его не за что было не любить. Он был неизменно добродушен и внимателен с Лисой, всегда очень заботился о её душевном равновесии. Лиса понимала, почему он это делает, но, всё равно, было приятно. А прошептанное им с охотничьим радостным азартом короткое «Моё!», вместе со стальным, но бережным объятием, каждый раз накрывало Лису сладкой жутью, и окончательно ей становилось наплевать — зачем, почему… И где. Вот совсем, хоть на площади! Но в выборе места и времени Дон всегда был аккуратен, и, хоть выбор и бывал неожиданным, ни разу не пришлось Лисе покраснеть под чужим любопытным взглядом. На растаявшую и забывшую себя Лису дозволялось смотреть только Дону. А со стороны он и вообще казался идеальным мужем! Да, вампир, да, каратель, и что? Не вас же карает, а бандитов? Он где-то тут был, позвать? Сами ему и скажете… А вы, случаем, не бандит, нет? Уверены? А ручку позвольте? Я, понимаете ли, Видящая — так, случайно, по совместительству. Нет? Не хотите? Ну, куда же вы так резво?
А вот гардероб Лисы в первый же месяц жизни с Доном претерпел значительные изменения. Строгие платья с глухим воротом рядом с Доном не выживали категорически и погибли одно за другим, осталось только одно, самое нарядное, которое Лиса не надевала, устрашенная судьбой остальных. И столь любимые Лисой узкие юбки по фигуре мгновенно превращались под его когтями в пучок ленточек, прикреплённых к поясу. Не считая штанов, уцелело только то, что можно быстро скинуть или легко задрать — юбки солнце-клёш, свободные блузки, зато их Дон накупил Лисе целый десяток. Выбрал сам, на свой вкус, и поставил Лису перед фактом. Изверг! Тиран! Сатрап! Да, из очень приятных на ощупь материалов, наверняка дорогих запредельно, расцветки и рисунка изящнейших, но совершенно одинаковых по фасону.
— Но мне не идёт! — стонала Лиса. — Я в них, как грелка на чайник! Я ж и в двадцать лет тростиночкой не была, а уж теперь-то и подавно…
Но Дон заявил, что она ничего не понимает.
— А-я-яй, Лиса, ты забыла всё, что я тебе тогда говорил! У тебя точка зрения человеческой женщины, но я-то не женщина, да и не человек. Уж поверь мне, так гораздо лучше. А совсем без одежды ты всё равно красивее. Чем хоть в чём угодно! Сними эту ерунду, вот так, иди сюда, встань перед зеркалом, Смотри, какая ты красивая! Во-от, и во-от… И не смей смущаться, ну, пожалуйста! — Дон в зеркале не отразился, груди поднялись будто сами. Лиса всё равно смутилась и покраснела, но и засмеялась. Только Дон мог так сказать — и приказать и попросить одновременно. — И сбрую эту выкини, не мучай тело! Или убери, если жалко, но чтобы на тебе я эти орудия пытки больше не видел! Я понимаю, кружева красивые, но разве можно так над собой издеваться? Смотри, как врезалось, даже след остался! Бедная тушка! — он гладил и целовал этот розовый след на белой коже, и было очень странно чувствовать на себе его руки, его поцелуи, но не видеть его в зеркале, металлического они тогда ещё не купили. — Раз уж ты себя без трусов не мыслишь, я тебе сам куплю — правильных и много, чтобы не жалеть, всё равно разорву! Главное — скажи, когда кончаться будут. Уж когда я жену трусами обеспечить не смогу — сам в Госпиталь пойду да попрошу, чтобы упокоили! Я ещё понимаю — мех, и кожу оттенить, и приятно, но на мех я тебя лучше уложу. На рыжий. Иди сюда… — и на свои три комплекта действительно красивого нижнего белья Лиса теперь могла любоваться только отдельно от себя, иначе они тоже перестали бы существовать: Дон не знал пощады. Только брюки почему-то никогда не обижал когтями. И даже объяснил. Удачные штаны, мол, не часто попадаются, по себе знает. Пусть живут. Правильно Роган говорит: чудовище!
И отец из него получился прекрасный, вполне себе папа: никогда не раздражался, был весело-настойчив и терпелив с Никой, которая к нему искренне привязалась, да и с самого начала была в восторге, что её папа — вампир. Лиса первое время сомневалась в успешности его, как отца, боялась, что Ника его просто заездит. Все же знают, что вампиры не годятся в няньки, потому что без постоянного контроля со стороны не способны отказать детям практически ни в чём. А учитывая неуёмную фантазию некоторых детишек, это часто представляет опасность для жизни или здоровья самих юных фантазёров. На примере Грома это было хорошо заметно, Ника из него верёвки вила. Но и тут опасения Лисы быстро рассеялись: Дон воплощал идеи дочки… на словах, вполне логично и красочно доводя их до абсурда, после чего Ника, икая от смеха, отказывалась от идеи полёта на папе, перекинувшемся в летучую мышь, или поселения одного из новорожденных Зверят в пристройке за домом. А ещё Лису восхищал неиссякаемый запас салфеток для вытирания детского носа и резиночек для волос, которые Дон таинственным и волшебным образом доставал из воздуха.
Вообще же та первая зима прошла нервно. Лиса тосковала по Птичке, поступившей в Университет, хоть та и забегала ненадолго в дни Осознания. А особенно остро чувствовалось её отсутствие, когда надо было мыть или причёсывать Нику. Причёсывать её приходилось довольно редко, прямые белые волосы почти не спутывались, но, всё же, иногда надо было, особенно после похода в лес за грибами — полная голова палой
