Нацепив на лицо радушную улыбку, отправляюсь к управляющему. Мы виделись всего раз, когда я устраивалась на работу. Надеюсь, там работает все тот же мужчина за пятьдесят, с которым мы неплохо поладили. Поднявшись на этаж, захожу в приемную, где меня встречает секретарь. Справа находится кабинет владельца, на двери которого в мое первое посещение была табличка. Сейчас ее нет. Видимо, отель продали, а табличку для владельца повесить не успели.
— Вас ждут, — сообщает секретарь, указывая на дверь за своей спиной.
Я киваю, вдыхаю поглубже, чтобы сохранять спокойствие и иду внутрь. За дверью меня ждет тот же управляющий, что и в прошлый раз. Он расхаживает по комнате с задумчивым видом, а заметив меня, останавливается.
— Здравствуйте, Лера, — говорит он мне, жестом указывая присаживаться.
Когда я делаю то, что мне велено, Итан размещается в своем кресле и пристально на меня смотрит.
— Я получил прекрасные рекомендации о вашей работе, — говорит он с улыбкой. — Однако сегодня мне позвонили сверху и сказали, что в отеле работают дилетанты, не способные грамотно вести диалог и помочь решить проблему.
— Вас дезинформировали, — уверенно отвечаю ему. — Все было совершенно не так.
— Я более чем уверен, что это так, — говорит Итан, поправляя галстук. — Но к сожалению, я бессилен. Мне приказано вас уволить незамедлительно.
Я теряю дар речи. Ошарашенно смотрю на Итана. Подмечаю небольшое пятно на его идеально выглаженном пиджаке и горько усмехаюсь. Вот и получила работу! Пришла, потратила свое время и нервы, провела целый день вдали от сына и вот она — благодарность?
Итану я ни слова не говорю, понимающе киваю и поднимаюсь, но пока дохожу до двери закипаю. Поверить не могу, что владелец настолько мелочная сволочь, что готов прощаться с сотрудниками по волшебному щелчку дорогих друзей. Он что, даже не предполагает, что его друг может быть не прав?
В приемной я пулей лечу к выходу, но останавливаюсь и поворачиваюсь к двери без таблички. Возвращаюсь к стойке и спрашиваю у секретарше.
— В кабинете кто-то есть?
— Есть, — она кивает, а потом пытается меня остановить словами: — Вам туда нельзя.
Теперь мне можно! Я намерена высказать все что думаю о таком владении отелем. Если этот толстосум будет увольнять всех, на кого жалуются его придурковатые друзья, он останется без персонала в отеле. И пусть мои слова ничего не изменят, но я чувствую острую необходимость выговориться.
Открываю дверь рывком и натыкаюсь на массивную фигуру у окна. Набираю в легкие побольше воздуха и выдаю:
— Как вы можете увольнять людей, не разобравшись?!
Мужчина поворачивается ко мне, и я мгновенно узнаю его. Ну, конечно же! Богдан! Я не ошиблась, когда увидела черный седан. И увольнение мое, по всей видимости, не случайное. Решил избавиться от меня, чтобы не мозолила глаза ему и его любимой жене?
— Лера? — Богдан удивленно вскидывает брови, а затем задает еще один вопрос. — Что ты тут делаешь?
Глава 4
— Пять минут назад я тут работала, — говорю со злостью, а затем заваливаюсь спиной на дверь, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Когда прихожу в себя, чувствую спиной что-то мягкое и прохладное, а еще шероховатую ладонь, настойчиво поглаживающую меня за руку. Воспоминания случившегося накануне молниеносно проносятся в мыслях, и я распахиваю веки.
Яркий свет потолочных лампочек слепит глаза и я моргаю несколько раз, чтобы стало легче, но зрачкам по прежнему больно от неестественного цвета лампочек.
— Как ты?
Я хочу, чтобы все это оказалось сном. Или игрой моего воображения. Слышать участливый голос, пропитанный искренностью мне больно, потому что я ему не верю. Меня корежит от его мягкого касания к моему плечу. Я дергаюсь, а затем окончательно прихожу в себя и пытаюсь резко подняться. Богдан опускает руки мне на плечи и давит, не предоставляя такой возможности.
— Убери руки, — цежу сквозь зубы.
Я разбита и подавлена. Эмоции от нашей встречи захлестывают меня так сильно, что я не могу их контролировать.
— Тебе не стоит вставать так резко, — настаивает он.
— Да отпусти ты меня! — рычу, вырываясь.
Богдан убирает руки и демонстративно поднимает их вверх. Я медленно вначале сажусь, а потом и встаю на ноги. В голове все еще мутно, а во рту сухо. Понятия не имею, почему вообще рухнула в обморок. Видимо, сказалось нервное перенапряжение, скопившееся за напряженный рабочий день.
— Ты в порядке?
— В порядке, — киваю, сглатывая подступивший к горлу ком. — Прошу прощения за вторжение.
Говорить сухим безэмоциональным тоном сложно, но я стараюсь. Даже легкую полуулыбку из себя выдавливаю и устремляюсь к двери, чтобы побыстрее сбежать. Даже хорошо, что меня уволили. Теперь мы с Богданом точно никогда больше не увидимся.
— Лера, погоди, — летит мне в спину, когда до спасительной двери остается каких-то полметра.
— Да?
Знаю, что как только доберусь домой, держать скопившиеся эмоции не получится. Сейчас же мне нужно изобразить равнодушие. К человеку, которого так и не получилось забыть.
— Ты та самая Лера, на которую жаловался Иван?
— Откуда я знаю, — пожимаю плечами. — Имени своего он мне не назвал, а я не запомнила. Да и неважно. До свидания.
— Я не знал, что ты здесь работаешь.
— А я не знала, кто здесь владелец. Мы в расчете.
Прощаться снова и продолжать разговаривать будет глупо, поэтому я просто стою. Хочу отсчитать до трех секунд паузы и тихо развернуться, чтобы уйти.
— Ты можешь работать здесь и дальше. Я скажу Итану, что увольнение отменяется.
— Не стоит, — говорю совершенно серьезно. — Я с утра не хотела выходить на работу, но ты же знаешь, какая я ответственная. Пришла. А тут так все сложилось.
— Пару минут назад ты пришла мне все высказать.
— Была неправа.
— Прекрати. Я не знал, кого увольняю, — нетерпеливо парирует Богдан.
— То есть уволить работника отеля только потому, что тебя попросил друг, нормально? — пораженно спрашиваю я, а затем совсем не думая, добавляю: — Ты сильно изменился.
— Лера, — Богдан потирает переносицу и запускает ладонь в волосы. — Все не так просто, как кажется.
— Я и не настаиваю, — даю заднюю, понимая, что перешла черту. Сказала то, что не должна была.
Умение вовремя прикусить язык — бесценно. К своему стыду, я им никогда не обладала. И сейчас сдержаться тоже не смогла, хотя прекрасно понимаю свою неправоту. Зачем я вообще сказала, что он изменился, даже если это и так? Какая разница? Вряд ли он задумается о том, что поступает не по совести и что-то изменит.
