Вот такая я бесполезная.
Алчное предвкушение легких денег в покрасневших — не иначе как от всенощных молитв — глазах стражника сменила тоска, даже обида.
— Хорошей дороги, адельфос!
Он вернул его светлости знак королевского интенданта и направился к разряженному купцу, чьи волосы казались, а, может, и были длиннее, чем положено нетитулованным. И не поклонился ведь герцогу. Хотя обязан был. А тот и не заметил или не счел нужным замечать. Спрятав за пазуху золотую бляху с королевским гербом, его светлость тронул коня и уже возле ворот почему-то сказал:
— А вот тот стражник не думает, что я похож на дворянина.
— А ему не за думать платят, — ответила я, наклоняясь и вкладывая монету в загрубевшую ладонь монаха. — Помолись за мою дорогу, брат.
Слепые глаза старика потерялись в рожденных улыбкой морщинках. Он осенил меня знаком Всеотца и сказал так тепло, словно я была его любимой дочерью:
— Ступай с миром дитя. Пусть путь твой будет легким.
И я неожиданно для самой себя улыбнулась. Не так, как учила меня наставница.
Нет, Алана-Лиса улыбалась умом, не сердцем.
А сердцем? Сердцем улыбалась Гвен. Вот только Гвен умерла.
Голос его светлости за моей спиной повторил слова неизменного ритуала. Подтянув повыше шарф (глотать дорожную пыль — сомнительное удовольствие), я плотнее сжала колени. Лютик фыркнул, ускоряя шаг. Через мгновение с ним поравнялся гнедой его светлости. Мы покинули Луви.
Глава 2
Крыша постоялого двора показалась ближе к полудню. За всю дорогу мы с его светлостью обменялись едва ли десятком слов. Зато от его внимательного взгляда затылок мой зудел неимоверно.
С вывески путников благосклонно взирал восседающий на любимом бочонке святой Дионисий — расхристанный и отчаянно косящий. Рисовали вывеску еще в те времена, когда хозяин, отставной военный, только купил дело, и услуги художника, похоже, оплачивались дарами покровителя виноделия.
Спешившись, я бросила мальчишке-конюху поводья и мелкую монетку и, по привычке подмигнув веселому святому, вошла в просторный зал. И пусть хозяйка старалась придать ему вид по-домашнему уютный, но то ли развешенные строго по ранжиру связки золотистого лука, то ли сияющая, как начищенная кираса утварь, то ли подавальщицы, вышагивающие с достоинством кавалерийских лошадей, придавали «Боченку святого Дионисия» все еще уловимое сходство с казармой.
Голубой, как яйцо сойки, бархатный берет, украшенный пучком фазаньих перьев, я заметила сразу. За миг до того как карие в рыжину глаза вспыхнули узнаванием и предвкушением дармовой выпивки.
— Ради всех святых, Дарьен, молчите, — шепнула я его светлости и шагнула к расплывающемуся в улыбке Яскеру.
— Кого я вижу?! — воскликнула, привлекая внимание. Яскер был тщеславен, как породистый петух. — Неужели это знаменитый Яскер — серебряный голос Арморетты и последняя надежда труверской поэзии?
— Ты забыла похитителя сердец, — надулся Яскер, обнимая меня за талию. — Рад тебя видеть, мышка.
Надо ли говорить, что талией он не ограничился?
— Руки убрал, кошак блудливый!
Моя перчатка шлепнула по веснушчатой щеке.
— Ай! — отпрянул Яскер с видом оскорбленной невинности. — Вот жалко тебе? Да? Жалко? Я, может, неделю за аппетитную попку не держался.
— За свою подержись.
— За свою не то, — вздохнул Яскер и тут заметил его светлость. — А кто это с тобой?
Полные губы еще улыбались, но во взгляде, которым этот похититель сердец, скользнул по его светлости блеснул интерес. И это было странно. Подозрительно даже.
— Волк — это Яскер. Яскер — это Волк.
К немалому моему облегчению его светлость ограничился кивком. А глаза Яскера полыхнули яркой медью.
— Так значит надо выпить! За знакомство! Братишка, — он одарил его светлость панибратским хлопком, — раздобудь нам чего-нить. А мы пока присмотрим столик поприличнее.
Я обернулась, поймала синий взгляд и быстро кивнула.
— Охрана? — шепнул Яскер, увлекая меня в дальний конец зала.
Под локоть, а не за талию, как это обычно за ним водилось.
— Заказчик настоял, — я поддала в голос толику раздражения.
Расхлябанный вид и шутовские манеры могли обмануть чужака, но я-то знала наверняка: дураком Яскер не был.
— Давно его знаешь?
— Заказчика?
— Да нет, Волка этого.
— Ну, так, — я неопределенно пожала плечами, — достаточно. Да выкладывай уже, что там?
Скривившись, словно его попросили исполнить альбу конкурента, Яскер лег грудью на выскобленный стол и заговорил, не спуская глаз с его светлости.
— Тут вчера чертилы местные сидели, обмолвились, что заказ есть на какого-то адельфоса. И по описанию, ну точь-в-точь твой волчок. Рост, нос…
— Он не мой, — буркнула я, мысленно обещая святому Гермию новые колокольчики на сандалии. Серебряные. — И не адельфос — у тебя вон волосы длиннее. А много, кстати, обещают?
— Тысячу.
— Серебром?
— Бери выше, — подмигнул Яскер.
Я присвистнула.
Чью-то светлость ждет сегодня серьезный разговор. Очень серьезный.
— Так что ты аккуратнее там, мышка.
— Ты ж меня знаешь, Яскер, — я подмигнула ему. — Спасибо за предупреждение. Руки!
Яскер надулся, вздернул покрытый светлой щетиной подбородок и назидательно произнес:
— Вот прибьют тебя, ненароком, а ты так и не познала истинной неги любовного томления.
От любовной затрещины нахала спас его светлость, явившийся с тремя кружками сидра и дородной подавальщицей. Выпивкой Яскер, разумеется, не ограничился. Впрочем, за такие сведения обеда было не жаль.
Вывалив на нас ведро сплетен и в одиночку приговорив целую пулярку, серебряный голос сыто рыгнул, откинулся на лавке и, постучав по груди, поинтересовался:
— Что-то ты неразговорчивый какой-то, братишка.
Его светлость, на сей раз изволивший есть с ножа, прошил Яскера быстрым взглядом и сухо ответил:
— Мне на за это платят.
— Резонно, — кивнул Яскер. И, хвала Интруне, последняя искра интереса в его взгляде потухла. — Так куда едете?
— В Луви, — ответила я прежде, чем его светлость решит продолжить беседу.
— А-а-а. Ну что ж, пусть дорога ваша будет ровной и гладкой, как ножки графини Крессон. Кстати, за это надо выпить! Эй, красавица, еще сидра.
И вот куда в него столько влезает?
Когда я направила Лютика в обратную сторону его светлость без единого вопроса или возражения последовал за мной. В этот час дорога была оживленной, а значит относительно безопасной, а мне нужно было подумать.
— Почему Луви? — голос его светлости оторвал меня от размышлений как эту самую светлость доставить в аббатство, а потом в столицу, не привлекая ненужного внимания.
Вернее, конечно, было бы переодеть его в женское платье, но, увы, о великаншах в наших краях не слышали со времен Конана Первого.
— Туда Яскер за нами точно не увязался бы.
Нет, маскировка, скорее всего, не поможет. Придется держаться подальше от королевской дороги и постоялых дворов, а это минимум дней пять
