изрядно порезвиться.
Потом настал следующий этап — столь любимый Портком «диверсионный террор». В конце концов, этим можно заниматься не только в джунглях, верно? Одетые в зимнее маскировочное обмундирование лыжники (тоже новая для этого мира концепция) атаковали ночами военные городки, вырезая часовых, закидывая гранаты в окна казарм и расстреливая мечущихся по улице раздетых и невооружённых солдат. «Подлая и недопустимая манера ведения войны», которой был возмущён «весь цивилизованный мир», окончательно «поставила вне человеческих законов» графа Морикарского. Но она работала: за зиму Багратия лишилась не столько армии (фактические потери были не очень велики), сколько боевого духа.
Почему «графа Морикарского»? А кто, по общему мнению, командовал этим безобразием? Кто изобретал чудовищные способы истребления, когда целые гарнизоны находили утром мёртвыми без единой раны? Лишь скрюченные жуткими судорогами трупы с засохшей пеной изо рта? Конвенции о запрете химоружия в этом мире не было. Удачный ветер, несколько баллонов, доставленных на санях в ближний лес — и жуткая, пугающая своей непонятностью смерть. Тут всякому воевать расхочется.
Граф Морикарский (ну, или кто-то в очках и маске) иногда появлялся при штабе, молчаливо осеняя своим общеизвестным военным гением проводимые операции, так что сомнений в том, кто во всём виноват, ни у кого не возникало. Лишь Императрица Катрин, которая, как все знают, добра и милосердна, не давала ему пить кровь младенцев, пожирать сырых детей и носиться ночами на кожистых крыльях, зловеще хохоча. И я даже не очень преувеличиваю. Репутация у виртуального меня и раньше была сомнительной, а к концу первой зимы стала окончательно инфернальной.
На второй год наступательный порыв Багратии сдулся, но война ещё была далека от завершения. Позиционная фаза отличалась низкой интенсивностью боевых действий, но большим напряжением экономик участников. Багратия спешно перевооружалась и пыталась изобрести свои пулемёты, что ей, разумеется, в конце концов удалось. Не такая уж это сложная штука. С противопехотными минами ещё проще — достаточно выкопать одну нашу и суметь её разобрать, не взорвав, чтобы понять принцип. С военными новациями всегда так — монополия на них держится недолго. Поэтому следующей зимой военные городки багратийцев превратились в крепости, и лесным партизанам удавалась разве что охота за обозами. Зато внезапно огрёб Киндур, который участвовал в войне постольку-поскольку и на этом основании почему-то считал себя в безопасности. Порток так не думал.
Этот мир нашими стараниями перерос «сезонность боевых действий». Теперь война приходит в любое время года. Подготовленное за год зимнее снаряжение и сезонная пауза на западной границе позволили меровийской армии устроить «ледовый марш на Киндур». Моментально перебросив одетую в белые тулупы пехоту и крашеную в белый цвет артиллерию по льду замерших рек, Порток за несколько дней оказался в глубоком тылу, где устроил такой феерический погром, включая захваты беззащитных городов, разрушение оружейных фабрик, уничтожение мостов, грабёж продовольственных складов и подрыв арсеналов, что Киндур подписал сепаратное перемирие и фактически вышел из войны. Багратия была в ярости, но прекращение боевых действий на востоке позволило перекинуть войска на запад, поэтому попытка очередного весеннего наступления, хотя и отличилась редкостным упорством и кровопролитностью боёв, в конце концов увязла в нашей обороне и превратилась в позиционную окопную тягомотину. Со всеми её экономическими последствиями — то есть вылетающими в никуда тоннами снарядов при нулевых подвижках фронта.
* * *
К моменту моего нетриумфального возвращения международная ситуация практически вернулась к той, которую я оставил, исчезнув. То есть объявленная, но не ведущаяся война с Багратией и некоторая полувоенная непонятка с Киндуром — после окончания срока перемирия оно не было продлено, но и война не возобновилась.
Ситуация на востоке устраивает обе стороны — Киндур не хочет воевать, но не готов в этом публично признаваться, а Меровии это развязывает руки на западе. Более того, фактически Киндур с нами даже торгует — правда, морем и через посредников, получая товары через действующий теперь порт Кэр-Паравэль, строящуюся столицу Нарнии. Порток отбыл туда, как только стало понятно, что его военные компетенции исчерпаны. Стремительные рейды по тылам, в которых он непревзойдённый мастер, стали невозможны — за годы окопного противостояния прифронтовые районы на десятки километров вглубь превратились в сплошную баттл-зону, набитую войсками, опорниками, блок-постами и заминированную в три слоя везде где можно и нельзя. Да, противник тоже учится, а наш запас технологических сюрпризов иссяк.
К сожалению, к моменту моего возвращения инерция буст-рывка, заложенного командой Мейсера, закончилась, и мы больше не имеем решающего преимущества перед соседями, которые всё ещё остаются мощными морскими державами. Да, Меровия получила Пригирот (богатую ресурсами южную провинцию) и Нарнию (союзное государство, располагающее выходом к морю). Но Багратия с Киндуром имели всё это изначально. Что же касается технологий — они слишком легко копируются. Если при Мейсере нас спасал опережающий темп развития — на каждую заимствованную соседями технологию вводилось две новых, — то теперь этот потенциал израсходован и наступает эпоха технического паритета. Но самое неприятное не в этом. Меровию догнали не только соседи, но и последствия этого самого буст-рывка.
Порток — не генерал Корц, а я тем более никак не могу заменить ни Фреда с его познаниями в технологиях, ни экономически-социальный гений Джулианы. Но больше всего мне не хватает Антонио с его системой компьютерного прогнозирования. В его отчётах всё было понятно, наглядно, чётко структурировано, снабжено графиками и диаграммами и вообще доступно моему нестратегическому уму. А та гора бумаг, которую сходу вывалила передо мной Нагма, повергает меня в прострацию. Дочь смотрит на меня с детской надеждой — отец вернулся, он во всём разберётся и всё исправит. А я смотрю на неё и думаю, что у меня выросла очень хорошая, ответственная, умная и красивая дочь. Ей бы в отцы кого-нибудь посообразительнее, чем я. Колонки выведенных от руки цифр в плохо отпечатанных типографских формах вызывают головную боль одним своим видом. Чёрт, у меня даже калькулятора теперь нет!
— Давай ты лучше своими словами расскажешь, — прошу я жалобно. — Для начала.
— Прости, пап, — спохватывается она, — я на тебя сразу накинулась! Совсем не подумала, что ты ранен, устал и на
