Книга Феномен одиночества - Деймас Рэд

Через несколько минут мы остановились на площадке с маленьким фруктовым садиком высоко над узкими улочками, перед входом в дом. Усталость после трёх часов пути едва беспокоила. Дверь, сплетённая из веток какого-то кустарника, была открыта. Мы вошли внутрь. Воздух стал ещё мягче и чуть прохладнее. Аскетичное убранство жилища состояло целиком из циновок, ковриков ручной работы, деревянной мебели; посреди большой прихожей располагался маленький фонтанчик, и его тихое журчание приглашало присесть рядом на шерстяную подушку, умыть лицо и погрузиться в неспешные раздумья.

– Я сейчас вернусь, – сказал Радим и оставил меня одного.

Я устроился на полу на удобном пуфе, поставил рюкзак у ног, расстегнул верхний клапан и извлёк профессиональный планшет для рисования, выписанный специально для этой поездки. Совершенно забыв обо всём, художник во мне запустил программу "акварель". Тонкие пальцы скользили по поверхности гибкого стекла, наносили уверенные мазки, перенося в киберпространство моё видение жилища Радима. Набросок давался легко, словно моими движениями управляла неведомая сила. Я увлёкся и не услышал шагов за спиной.

– Хорошо, только утром вода играет интереснее, а если в композиции будут люди, получится совсем иначе, живее, – мягкий голос за спиной, принадлежал молодой девушке. Она стояла, чуть наклонив голову на бок, одной рукой держала собранные в хвост и переброшенные на грудь чёрные волосы, а другой в изящном жесте указывала на планшет, будто дописывая детали. Вернулся Радим и снова осветил комнату своей широкой улыбкой.

– Данни, красавица, сестрёнка! Это Вячеслав, художник. Помнишь, я рассказывал?

– Добро пожаловать в наш дом, Вячеслав, – Данни с достоинством поклонилась мне и обернулась к брату, – Радим, ты оставил гостя с дороги одного, это нехорошо.

– Если бы я не остался один, то не начал рисовать и не получил бы хороший совет, – я вложил планшет в чехол и пристегнул к бедру.

– Зря ты это, – Радим кивнул на вошедшее в режим ожидания устройство, – Сначала, с дороги, нужно отдохнуть и подкрепиться, потом мы сходим в купальню, а уж затем возьмёшься рисовать, – Радим подмигнул мне и добавил, – Если останутся силы. Данни, накрой пока на стол, – брат нежно подтолкнул сестру, засмотревшуюся на гостя, в сторону столовой, в которой можно было заметить массивный стол, на низких резных ножках, окружённый пуфами. Гид взял меня под локоть и увлёк вглубь дома. Всего было девять комнат, расположенных квадратом, каждая сообщалась с соседними, и коридоров не было вовсе. Мне отвели угловое помещение с отдельной душевой и туалетом. Я уже ожидал увидеть архаичную уборную, но санитарные стандарты едины в любой союзной колонии, и удобства принципиально ничем не отличались от всех виденных мной.

Радим тактично оставил меня одного, сказав напоследок:

– Обед уже готов, так что мы просто подождём, – и, задержавшись на секунду, чтобы увидеть мой кивок, скрылся за занавеской, заменяющей дверь.

Я огляделся. Широко открытое полукруглое окно выходило на восток, длинный козырёк над ним отсекал большую часть света, лившуюся с неба, а тот, что был снизу, защищал от отражённого пустыней. Кровать, скрытая плотным балдахином тёмно-синего цвета, тумбочка с зеркалом, несколько набитых шерстью и расшитых бисером подушек на полу составляли весь интерьер. Я потрогал постель – жёсткий ортопедический матрац – и вздохнул с облегчением: с казарменного детства не могу спать на мягком. В стену шероховатую, неровную, отделанную под песчаник, был вмонтирован небольшой шкаф, открывающийся нажатием на небольшую панель с привычными пиктограммами. Когда вещи были аккуратно разложены, я принял душ и, накинув футболку и шорты, направился в столовую.

За столом сидели трое: кроме брата и сестры ещё мальчишка лет шести-семи, кудрявый, смуглый, с глазами острыми как у Радима и лицом утончённым, как у Данни. Он обжёг меня взглядом и замер, ожидая, когда нас представят.

– Это Мавид, наш младший брат, – Радим говорил с искренней нежностью и большой гордостью, и я уже приготовился услышать несколько историй, почему именно этот мальчуган самый-самый лучший.

– После обеда я покажу тебе купальню. Ты слышал о ней? – мой гид сменил тему.

– В оазисах не принято экономить воду… Говорят, купальни это демонстрируют в полной мере.

– Правду говорят. Но лучше увидеть самому, – Радим положил мне на большую плоскую тарелку несколько кушаний и поставил передо мной. Запах дерзкий, пряный, совершенно не острый, свежий заполнил меня. Я даже не подозревал, что так проголодался и спустя пару минут уже просил добавки. На вкус все блюда отличались, но как идеально подобранные камни в ожерелье, дополняли, раскрывали и подчёркивали друг друга.

Я ощутил на себе чей-то внимательный взгляд и, подняв голову, встретился глазами с Мавидом. Два чёрных неба смотрели с его лица внутрь меня, казалось, стоит выдержать этот поединок воли и из-под век с короткими ресницами брызнет первородное пламя звёзд. Мне стало жутко, ладони вспотели, появилась отдышка. Радим резко встал и заговорил с братом на местном наречии.

– Не делай так больше! Пожалуйста! Это турист, художник, наш гость!

Мавид "отпустил" меня и тихо произнёс на общем:

– Художник, но не турист, – ребёнок встал из-за стола, – И он говорит на сали (язык жителей Талима, прим. авт.) лучше тебя.

Когда Мавид вышел, Радим, как внезапно опустевший мешок, плюхнулся на пуф и обхватил голову руками.

– Мой младший брат… – начала Данни.

– Мавид – ребёнок. Сложный ребёнок, – перебил её Радим, – Он очень рано остался без родителей. Он прожил один в пустыне среди обломков флаера и тел погибших два дня. Прости его, Вячеслав.

– Я всё понимаю, – мой разум лихорадочно пытался осмыслить происходящее. Мальчуган явно был сильным экстрасенсом. Теперь я жалел, что не сразу задействовал свои импланты. Теперь после инициации всей вживлённой кибернетики, был виден след в воздухе, где сидел Мавид, как на неудавшейся смазанной фотографии. Хотя остаточное поле имело непривычную сигнатуру, любой эксперт сказал бы, что человек просто испытывал сильные эмоции. Хотя мне вообще не было дела до не выявленных телепатов. Этими вопросами пусть занимаются другие. На Талиме пропали люди, приехавшие отдохнуть, пятьдесят человек за два года. За это же время колония приняла две тысячи детей сирот из разных систем. Имея на руках лишь эти два факта, я должен за неделю узнать ответы на все зачем? Почему? Кто виноват? Как пресечь?

Радим принялся снова извиняться. Он хорошо играл стыд, а я уже не был человеком. Слияние с