машинами, запрещёнными для гражданского населения, растянуло субъективное время: я видел отдельно каждую пылинку в воздухе, капельки воды, вылетающие при дыхании, медленное скольжение солнечного лучика по полу в нескольких спектрах, слышал, как мнётся от движений одежда, а запахи распадались на столбики списков веществ. Я видел, что Радим лжёт, хочет скрыть способности братишки, а мне не было до этого дела.
– Не извиняйся, друг! Малыш не сделал ничего плохого. Я просто растерялся, увидев в его глазах глубокую печаль. Теперь я знаю почему и сочувствую вам.
– Ты добрый человек, Вячеслав, – Радим встал и помог сестре убрать со стола. Пока они возились с посудой, я размышлял. Нужно отправиться в главную купальню, там собирается вся верхушка оазиса. Как известный художник я вполне могу познакомиться с чиновниками Талима, а импланты сделают всё остальное, или потратить драгоценные часы чтобы только наблюдать и не спугнуть никого из причастных?
– Радим, у меня просьба: очень не хочу выглядеть оголтелым чази (на сали – чужак, простонародное обозначение недалёкого пришельца, туриста, а противоположное "джусит" – гость, прим. авт.).
– Это легче лёгкого! Я приготовил одежду – она уже в комнате – а по дороге расскажу пару секретов.
Я кивнул и пошёл переодеваться. На кровати лежал изящный лёгкий халат из тонкого синтетического шёлка глубокого синего цвета, на полу стояли сандалии с тонкими мягкими ремешками, в бумажном пакете с верёвочными ручками нашлись душистое мыло, масло для растирания и полотенце. Старинные предметы, потерявшие теперь своё значение – в душевой кабинке автоматика за пару минут очищала тело, бодрила контрастным душем и выпускала наружу сухое тельце. Быстро, качественно, комфортно. Бездушно. Мои корни, генетическая память о бане встрепенулись, что-то невнятно буркнули и замолчали. Я, как миллиарды других людей, знал, что такое принимать ванну, теоретически.
Радим ждал меня в садике у дома в ярко-жёлтом халате и босиком.
– Ещё бы натуральный загар, и будешь совсем свой!
– Ага, а ещё волосы перекрасить. Среди местных ни блондинов, ни шатенов.
Мы рассмеялись, и я понял, что давно уже ничему так не радовался. В самом воздухе Самфири плескалась надежда, как остатки коньяка в бокале, надежда на что-то неуловимое, часто называемое счастьем. Мои рефлексы наступили на горло романтизму и вывели перед глазами состав воздуха: всё в норме, нет ни наркотиков, ни психоделиков, обычный чистый воздух. Стало немного стыдно. Неужели весь остальной мир и я вместе с ним сошли с ума и разучились просто наслаждаться? Неужели только тут среди примитивной неспешной обыденности сохранились эмоции, неконтролируемые машинным прагматизмом? Слова Радима о сказке вновь всплыли в сознании. Теперь я лично хотел найти виновных в похищениях, тех, кто извращал чудо своей злой волей.
В это раз мы добирались в транспортных вагончиках, снующих в золотистом воздухе заходящего солнца – Тельгарна (солнце Талима, жёлтый карлик, через атмосферу Талима выглядит как светло-сиреневое, прим. авт.). Купальня Самфири находилась на нижних ярусах дворца и занимала пространство способное вместить крупный штурмовик космического флота. Мягкий шероховатый пол массировал ступни и не давал поскользнуться. Главный открытый коридор с перилами поднимался вдоль стены по пологой спирали на высоту нескольких десятков метров, в образованном им пространстве шёл искусственный дождь, крупные капли, порождая ласковый шум, падали с невидимого потолка в неглубокий бассейн, где плескались дети. В стороны от коридора расходились отдельные помещения: это были бани, сауны, термы, хамамы, фуро… Вход во многие, как пояснил мне Радим, был совершенно свободен, кроме нескольких приватных, что располагались на самом верху. Это самое большое помещение называли "ведом", что значило "осознанный выбор".
– Мы пойдём наверх, в мою любимую баню, – сказал мой гид, – Она построена моими предками. А главное оттуда открывается шикарный вид.
Мне не понадобилось изображать радость и интерес, чем ближе к vip-зоне, тем легче подслушать нужные разговоры, тем вероятнее найти хоть какую-то зацепку.
Взгляд скользил по стенам, колоннам, но видел я силуэты людей с всплывающими рядом пояснениями, выписками из личных дел, видел их слова, контрастно пропечатанные в созданном специально для этого субъективном измерении. Стоило кому-нибудь произнести маркированную фразу, как моё внимание искусственно притягивалось, будто кто-то наводил фокус. Я никогда не пользовался расширениями в личных целях, и это не только вопрос этики и самодисциплины, нет, нас специально обучали жить с постоянно включенными имплантами, но без них всё выглядело настоящим, дополненная реальность погружала сознание в пучину заблуждений, превращая мир вокруг в компьютерную игру. Я не люблю игры.
Радим приглашающим жестом открыл дверь, меня обдало странным, живым теплом и запахами чего-то смутно знакомого. Первое помещение с двумя деревянными скамейками, вешалкой для одежды и бревенчатыми стенами с несколькими гвоздями, на которых висели шайки, веники, пучки каких-то трав, было вроде шлюза. Тут же находились стерилизующие лампы, автоматы с полотенцами и простынями. За плотной дощатой дверью располагался маленький бассейн, выложенный керамической плиткой и пара душевых кабинок, дальше была парная. Тусклое освещение в небольшой комнатке вырезало чёткие тени на пологе из гладко оструганных досок, в углу стояла настоящая каменная печь, в которой за железной дверцей тлели угли от настоящих дров. Я едва сдержал восхищение, когда всё это мелькнуло перед глазами сухими обозначениями машинной интерпретации. Одежда слетела прочь, а внутри горело нетерпение увидеть самому, почувствовать своей кожей.
– Вячеслав, ты был когда-нибудь в русской бане? – Радим раздевался не спеша, с достоинством, в отличие от духовного дикаря, которому служил.
– Ни разу…
– Тогда будь осторожен и следи за самочувствием. Хорошо?
– Конечно! – закутавшись в простыню, я прошлёпал босиком в парную и уселся на нижней полке. Радим присоединился минуту спустя с шайкой полной воды и парой баночек с маслянистыми жидкостями.
– Это отвары. Если смешать их с водой и плеснуть на камни, тут воздух станет лечебным. Не только снаружи, но и изнутри очистишься. С этими словами он ловко вылил приготовленную в ковшике смесь на печку. Меня обдало мягким паром. Дышать сразу стало легче – эфирные масла скрадывали температуру, плечи, руки и лицо словно сбрызнули холодной водой.
– Как же здорово! – я вовсе расслабился и прилёг на горячее дерево, выпущенные наружу нанороботы самостоятельно распространились по всему зданию, образовав телеметрическую сеть: теперь можно было слышать и видеть всех в купальне.
– Радим, а правда, что на Талиме все важные переговоры ведутся здесь?
– Да. Голым людям сложнее врать.
Я усмехнулся, при нынешнем развитии технологий воздействия специалисты могли убедительно лгать в любых ситуациях, а вот все разрешённые импланты имели маркировку в виде татуировок на груди и предплечьях, хорошо читаемых без одежды, а значит собеседники видели возможности друг друга.
