Книга Комната Вагинова - Антон Секисов

Сеня смотрит на занавески с наигранной благожелательностью, как бы говоря им спасибо за ту работу, которую они выполняют для нормализации сна. Выдержав паузу, он задает встречный вопрос:

— Скажите, пожалуйста, а водятся ли у вас в квартире клопы?

Анна Эрнестовна перестает тереть пятно. Это женщина немного за пятьдесят, с лицом, испещренным морщинами, но тело у Анны Эрнестовны спортивное и подтянутое. Рядом с ней Сене становится немного стыдно за свою рыхлую комплекцию, за неэнергичность, за бесполезные часы, проведенные над столом с книгами. Высокая прическа Анны Эрнестовны напоминает снимок костра. Она смотрит на Сеню с недоверием — доброе обезьянье лицо Анны Эрнестовны делается надменным. Все так хорошо начиналось: приятный интеллигентный жилец с бархатным голосом — и вот каверзный вопрос про клопов.

— У нас нет клопов. Но они живут у соседей снизу. Иногда они здесь появляются, но это не наши клопы.

Сене на это нечего возразить, и Анна Эрнестовна наступает:

— А вы собираетесь тут разгуливать в уличном? У вас что, нет домашних штанов?

Сеня пасует, сдает позиции, плюхается на кровать, сбитый с толку энергией и напором Анны Эрнестовны. У Сени есть странная привычка: в неловкой ситуации он начинает разглядывать свои ладони и пальцы, как будто видит их в первый раз. Вот и сейчас он смотрит на пальцы, избегая смотреть на Анну Эрнестовну. Когда Сеня садится, кровать издает чудовищный скрип, настоящий рев титанов из Тартара. Хозяйка игнорирует звуки кровати и, выкрикнув «Сейчас у вас будут штаны!», убегает из комнаты. Сеня остается наедине с тревожными мыслями: его беспокоит диспропорция между вопиюще старым лицом и вопиюще молодым телом Анны Эрнестовны. Ему очень хочется закрыть дверь на ключ, но он подавляет это желание.

Перед Сеней лежит договор аренды. Сеня механически листает его, но задерживается на фразе: «При возникновении форс-мажорных обстоятельств, а именно: введении военного либо чрезвычайного положения…» Сеня вспоминает, что его не попросили внести залог, указанный в договоре, и вообще хозяйка очень уж неохотно обсуждала с ним финансовые и другие практические вопросы. Вопрос о дате ежемесячной оплаты Анна Эрнестовна просто проигнорировала. Кроме того, Сеня не получил от нее никаких сведений о других жильцах, о местных порядках, не получил напутствий, предупреждений, угроз, просьб и распоряжений. Хозяйка не выказала ни малейшего интереса к Сене, не пожелала вникать в детали его биографии, в тот извилистый путь, который привел Сеню в эту конкретную коммуналку. Казалось, во время подписания договора она была настроена философски: возможная порча мебели, задержка арендной платы, включение музыки посреди ночи — в масштабах космоса, мировой истории, перед лицом смерти все это играет третьестепенную роль.

Сеня сидит неподвижно десять-двенадцать минут до появления хозяйки с домашними штанами. На этих штанах не оказывается никаких надписей, полосок, застежек и даже карманов. Просто строгие темно-синие брюки, которые ему явно малы.

— Приятного проживания, — произносит хозяйка без тени доброжелательности. — В этой комнате лучший вид.

Вид действительно живописный — на канал Грибоедова, Львиный мостик и доходный дом на другой стороне. Но Сене такой вид без надобности — ему нужна комната с видом во внутренний двор. Из такой комнаты можно заметить помойку и двери хорошо сохранившихся каретных сараев. В одной таких из комнат в этой самой квартире жил поэт и писатель Константин Вагинов. Конкретная комната неизвестна, к тому же квартира пережила перепланировку — или даже несколько перепланировок, — но вид из окна не претерпел изменений.

Сеня преподает в СПбГУ на кафедре истории русской литературы и готовится писать книгу о Вагинове. То, что ему удалось найти комнату в том же доме, на третьем этаже, где жил его любимый писатель, — большая, даже невероятная удача. Но Сене хочется пойти дальше: ему нужна та самая комната или хотя бы комната с тем же видом. Он и сам до конца не знает, что это даст, но чувствует, что так надо. Комнат с видом во внутренний двор целых три, и он рассчитывает напроситься к жильцам этих комнат в гости и в идеале уговорить кого-то из них на обмен.

Сеня лишен обаяния, он пуглив и одновременно высокомерен, но его переполняет уверенность, что с соседями не возникнет проблем. Сене почти двадцать девять лет. Все эти годы он жил с родителями в «доме на курьих ножках» возле метро «Приморская». По мужской линии Сеня принадлежит к научной династии. Отец, дед и прадед Сени преуспели в технической сфере: они были инженерами, докторами наук. А женщины занимались хозяйством или работали в гуманитарной сфере — преподавательницами русского и литературы, как Сенина мама, или переводчицами, экскурсоводками. Сеня нарушил неписаную традицию семьи и сделался мужчиной-гуманитарием. Было непросто признаться отцу, что ему не так уж и нравится физика. Что он посещает литературный кружок. Со временем его склонность к гуманитарным наукам стала восприниматься семьей как досадная, но безобидная патология. Она и по сей день остается неисчерпаемым источником шуток с налетом сексизма.

Сеня давно одинок. Несколько лет он встречался с коллегой-преподавательницей и, когда показалось, что их отношения совсем исчерпали себя, предложил съехаться. Она согласилась. Прожив так около месяца, на каникулах они решили пойти в поход. Доехали до конечной станции, долго шли через лес к Зеркальному озеру, где собирались разбить палатки. Сеня принялся разводить костер, но огонь все не занимался. Накануне шел дождь, сухих веток не было, а жидкость для розжига Сеня забыл. Попросить помощи было не у кого. Перспектива замерзнуть в ночном лесу должна была вселить в пару страх. Но то, как упрямо и безуспешно Сеня пыхтел над костровищем, какой чахлой траурной струйкой взвивался дым, оказалось столь наглядной метафорой их отношений, что оба не выдержали и рассмеялись. Они успели на последнюю электричку и разошлись на следующий день.

Сеня был счастлив вернуться к родителям — их отношения обрели второе дыхание. Особенно Сеня сдружился с отцом. Отец подключил двадцать спортивных каналов. Они каждый вечер смотрели футбол: прямые трансляции высших и низших лиг, повторы старых матчей. Отец сыпал цифрами: точные суммы трансферов и зарплат футболистов, статистика выступлений, показатели технико-тактических действий. Отец сидел с тетрадкой и записывал цифры, проводил вычисления — Сеня слушал его открыв рот. А вот мама, казалось, не выражала особенной радости — во всяком случае, ее манера сватать Сеню каждой своей студентке могла навести на подобные размышления.

* * *

Проходит пара часов. Услышав оживленный разговор с кухни, Сеня решает, что пришло время знакомства с соседями,