Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
Нина Шевчук
Оригами. Раннее
Оригами
Бледная саванна равномерно прожаривалась под лучами голодного платинового солнца. По обжигающему воздуху, словно по прозрачной воде, шла мелкая рябь. Таша с трудом подняла уставшую голову и осмотрелась. Не более, чем в десяти метрах от нее, вокруг высокого костра сидели три туземца. На одном из них, самом низкорослом, были надеты шорты Леши, Ташиного мужа. Лазурно-голубые с белыми пальмами. Алексей купил их во время своей последней поездки в Египет. Второй, совершенно голый с невообразимо большим хозяйством, поглощал полусырой кусок мяса. Из обоих уголков его рта сочились две тоненькие струйки крови. Третий абориген склонился над костром и ловко поправлял поленья длинной костью, очень похожей на бедренную.
«Неужели съели?» — пропульсировало в разгоряченном Ташином мозгу. На короткое мгновение на нее накатила волна ликования, которое снова сменил страх за собственные перспективы. Таша вытянула вспотевшую шею и стала присматриваться к трапезничающей компании, пытаясь обнаружить другие останки своего мужа.
Вдруг саванну расколол детский крик.
— Вася! — Таша рванулась, пытаясь подняться на ноги, но не смогла. Все ее тело было обернуто каким-то гадким, ворсистым материалом. Перед глазами вдруг встала полноводная грязная река. У самого берега из бурой воды высунулась громадная крокодилья морда. Разинув уродливую пасть, чудовище утаскивало в пучину Василия, Ташиного трехлетнего сына. Вася взмахивал тонкими белыми ручками и пронзительно верещал.
— Сейчас, сынок, сейчас! — она изо всех сил работала локтями, пытаясь выбраться из сковавшего ее кокона. Еще рывок и…
Таша проснулась. Скомканный китайский плед валялся на полу у подножия диван-кровати. На стене громко тикали часы, а из соседней комнаты доносилось странное пыхтение и всхлипывание. Наташа мигом соскочила с дивана и пустилась туда, попутно зацепившись за письменный стол так, что на ноге хрустнули пальцы.
Раскрасневшийся взлохмаченный Вася по-пластунски лежал на полу и тихо лил слезы. Рядом возлегала перевернутая гладильная доска.
— Господи, ну скажи мне, зачем ты на нее лез? — спросила Таша, посадив на руки сына и рассматривая пострадавшую руку.
Мальчик поднял виноватые глаза и пожал плечами. Не проходило и дня, чтобы Вася не причинил какой-нибудь вред себе, или окружающим предметам. Но на вопрос «зачем ты это трогал?» или «чего ты туда полез?» он неизменно скорбно пожимал плечами, а по щекам катились слезы сожаления.
Наталья согнула вспухшее запястье, и Вася мужественно поморщился.
— Так больно?
— Больна.
— Ну вот, нужно ехать в больницу, делать снимок. И мама опять опоздает на работу.
Вася попытался сделать виноватый вид, но глаза его предательски засияли от предвкушения нового приключения. Местную детскую травматологию он посещал часто. За три с половиной года своей боевой жизни его уже неоднократно зашивали и перевязывали. Один раз даже гипсовали, когда, воодушевленный трюками цирковых пудельков, Василий принял решение повторить дома собачий подвиг и перепрыгнуть с одной табуретки на другую. Врачи и медсестры нежно называли его «наш Вася», при этом ободряюще похлопывая Ташу по спине.
— Чего ты радуешься? Все равно после больницы я отведу тебя в садик.
— Поцему? — Вася заметно помрачнел.
— Потому! Из-за твоих проделок я все время пропускаю работу. Скоро меня уволят, и я не смогу купить тебе на день рождения ту зеленую машинку.
Аргумент явно не возымел действия. День без детского садика, видимо, стоил больше зеленой машинки.
— А еще, — продолжала пугать Таша, — если меня сегодня уволят, у нас не будет денежек, чтобы лечить твою руку, и мы попросим дядю Костю ее отпилить.
Сосед дядя Костя работал плотником. Пожилой вдовец, не имевший своих детей, привязался к мальчонке и частенько брал его к себе, пока Наталья справлялась по хозяйству. Иногда Василий по несколько часов высиживал на лоджии соседа, глядя, как тот мастерит полки, табуретки, столики и прочую мебельную мелочь, для продажи на местном рынке.
— Отпилить? — недоверчиво переспросил Вася.
— Отпилить! — подтвердила Таша.
— Не надо.
— Почему же не надо? Можно даже обе отпилить, чтобы нечем было ковыряться в носу. Ладно, давай одеваться.
Насчет увольнения Наталья не шутила. Всего неделю до этого она в очередной раз пропустила два дня из-за того, что Василий температурил. Когда вышла, начальница Анна Сергеевна предупредила, что это был последний раз, и очень скоро фирма начнет поиск нового бухгалтера. Спасало лишь то, что за половину рабочего дня Наталья успевала сделать больше, чем Анна Сергеевна за неделю, так как по профессии и призванию последняя была маникюршей. Многие в коллективе были глубоко возмущены таким несоответствием главного бухгалтера занимаемой должности. Очень глубоко, и вероятно, из-за этого очень тихо. Наталью же этот факт несказанно радовал, так как благодаря этому фирма в ней нуждалась. Но положение все же оставалось шатким. Маникюрша могла найти себе нового бухгалтера, или директор мог найти себе новую маникюршу.
В травматологии детскому хирургу ассистировал студент из южных широт. Вася тайком поглядывал на темнокожего мужчину и на лице его светился еще больший восторг. Наталье ассистент напомнил ее утренний кошмар. «Голубые шорты, бедренная кость. Приснится же такое! А что, если сон вещий? Сегодня пятница, а Алексей уже неделю не появлялся. Но нет, разве может свалиться на нее такое везение», — размышляла Наташа, ожидая снимка перед рентгенологическим кабинетом.
— Мама, мама, а тот дядя — недр? — прошептал в ее ухо возбужденный Вася.
— Негр, Вася. Только не надо об этом кричать на всю больницу.
— Поцему?
— Потому что он обидится.
— Поцему?
— Ну вот ты у меня рыженький и с веснушками. Когда тебя в садике называют «рыжий» или «конопатый», тебе ведь обидно?
— Нет. Поцему? — Вася недоуменно пожал плечами.
— Почему? — переспросила Наташа и задумалась, но не нашла, что ответить.
— Мама, мама, а поцему дядя — негр, а мы нет? — не унимался Василий, воодушевленный расовыми различиями.
— Он такой же, как его мама и папа. Вот у тебя мама белая, а папа… «мудак» — подумала Наташа, но благоразумно промолчала, не закончив свою фразу.
Ребенок — это плод любви. Потому его появление на свет обычно дарит любовь: женщинам — материнскую, мужчинам — к разнообразию. И те, и другие начинают испытывать трепет перед галантерейными товарами: женщины — перед шапочками, пинетками, распашонками; мужчины — перед стрингами, чулками и бюстгальтерами в сеточку. Обе стороны теряют сон: слабая (и с каждым днем все больше слабеющая) половина — из-за постоянного зова проголодавшегося потомка, сильная — из-за зова плоти. Мы так похожи, и, в тоже время, мы такие разные.
Алексей ощутил первые плотские
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
