на станции. Четверть века, «серебряная свадьба».
Незадолго до его 39-летия очередная медкомиссия поставила крест на планах увидеть своими глазами, как посаженные им на Серебрянке плодовые деревья (пусть не яблони, а изрядно модифицированные их родственники) дадут первый урожай. Серебрянка, несмотря на своё привлекательное название, была, по крайней мере в то время, совсем не райским местом и уж точно не полезным для здоровья. За почти двадцать лет жизни на изо всех сил сопротивляющейся поселенцам планете у него накопилось достаточно проблем, чтобы однажды врач колонии покачал головой и сказал, что пора начинать выращивать яблони в более благоприятных условиях. Иванов тогда в сердцах ответил, что тот просто не хочет портить себе статистику внеплановой смертностью колонистов, с чем врач невозмутимо согласился.
А вот к работе на путевой станции его внезапно сочли пригодным.
Иванов, наконец, добрался до фотоэлементов. Похоже, ему повезло, и пробитую пластинку можно поменять. Начальник станции усмехнулся: знали бы проектировщики, подразумевавшие, что батареи надо снимать и менять целиком, что он тут вытворяет. Потребовали бы сдать на опыты его самого, не иначе.
Закончив с ремонтом, он бережно разложил всё, что ещё можно было использовать, в ящики на стеллаже. Забитый коробками стеллаж радовал бы взгляд, если не знать, что большинство из них почти пусты.
Да, запчастей осталось откровенно мало, хотя могло быть и намного хуже. Надо сказать спасибо бюрократии космического министерства: чиновники про станцию могли забыть, но пока станция числилась на балансе, «челноки» продолжали прилетать с положенной периодичностью, привозя продовольствие и стандартный перечень того, что считалось расходными материалами.
Иванов зашёл в соседний модуль, где хранилась еда. Здесь картина была намного приятнее: еда поставлялась с избытком, в расчёте на то, что есть её будет не один постоянный обитатель станции, но ещё и его гости. Начальник станции сдвинул коробку с чаем, закрывавшую ящик с давешним «гостинцем», за столько лет только прибавившим в цене, и задумчиво постучал пальцами по его стенке.
Свой первый День рождения на станции он, естественно, даже не заметил, столько было хлопот по принятию свежесмонтированных модулей под своё начало. Да и последующие, честно говоря, тоже. Это сегодня его что-то тянет то ли повспоминать, то ли попросту напиться.
Наверное, всё дело в спине, напомнившей, что старость всё-таки не за горами. До полной пенсии ему осталось несколько лет, но выйти на досрочную он мог уже в позапрошлом году. Отправить с «челноком» заявление, а то и себя самого с этим заявлением, благо небольшой пассажирский отсек там имелся. Никто бы не удивился, не осудил, а в министерстве, скорее всего, даже обрадовались, наконец убрав со своего баланса анахронизм. Точнее, даже два анахронизма: станцию и её начальника. На жизнь ему хватит и неполной пенсии: удивительно, сколько можно скопить за двадцать пять лет даже с небольшой зарплатой, если её не тратить.
Попавшийся на глаза Малыш напомнил, что пора проявить с ним солидарность – заняться уборкой. Чтобы её скрасить, Иванов включил в станционных динамиках «последние новости» – аудиозапись статей трёх-четырёхмесячной давности из издававшихся на разных планетах газет и журналов.
Забавно, но, справившись с задачей переноса материи через необозримые космические пространства, человечество забуксовало с решением задачи переноса через них намного менее материальной информации. Радиосвязь на близких расстояниях, и торпеды связи на дальних – вот и всё, что было доступно людям. Торпеды добирались до цели быстрее кораблей, но были дороги, поэтому новости на другие планеты приходили вместе с их носителями, про космические станции и говорить не приходится. Хорошо ещё, накопитель с периодическими изданиями входил в стандартный перечень поставляемого на станцию, а то бы он тут совсем одичал.
Иванов, жужжа пылесосом, прослушал торопливую скороговорку результатов матчей по космоболу, приобщился к анонсам выходящих в скором времени на голографические экраны фильмов и порадовался за фермеров с Серебрянки, ожидающих в этом году рекордных урожаев.
– А теперь новости науки и техники, – объявил бодрый голос журналиста. – Успешно прошёл предварительные испытания новый тип двигателей для космических кораблей. Как сообщают конструкторы, в перспективе он позволит при движении обойтись без промежуточных точек выхода из вне-пространства, за счёт чего время в пути сократится более чем на 30%. Давайте дадим слово главному конструктору Виктору Романовичу Ласточкину. Виктор Романович, что вы скажете…
Воспроизведение оборвалось. Иванов и сам бы не мог сказать, выключил ли его он, или это станция прочитала мысли своего начальника.
– Я сейчас ещё и пол тут помою, – объявил Иванов то ли очеловечившейся за столько лет станции, то ли неизвестному Виктору Романовичу. Маячащий на пороге Малыш солидарно зашумел щётками.
Закончив с делами, Иванов поборол соблазн пойти полежать, и отправился на «прогулку» – вышагивать требуемое количество шагов на беговой дорожке.
Какое-то время он полагал, что движения ему хватает и так, но, забросив тренировки, быстро стал чувствовать себя хуже, причём дело было вовсе не в физическом недомогании. Ежедневные занятия, хотя бы, как сейчас, на беговой дорожке, помогали не поддаваться желанию расслабиться и пустить происходящее на станции на самотёк, занимали долгие вечера, а ещё хорошо прогоняли ненужные мысли.
Но сегодня проверенный способ работал со сбоями. На втором километре «прогулки» Иванов отчего-то вспомнил последний, как оказалось, корабль, посетивший станцию девять лет назад. Он вёз какие-то грузы колонистам в дальний угол обслуживаемого станцией сектора, и его экипаж был ужасно недоволен тем, что инструкции, «устаревшие ещё до их написания», как выразился их штурман, вынудили их «сделать крюк» к станции. Очень молодой, он смотрел на Иванова, пришедшего к шлюзу, почти с брезгливостью.
«Может быть, он был прав? – пришла внезапная мысль. – Может быть, станция действительно никому не нужна?..»
Он зашагал быстрее, а потом ещё быстрее.
– Нет, нужна. Пока я здесь, станция будет работать, – громко сказал Иванов, словно пытаясь оспорить царившую на станции тишину.
Малыш, перебиравший щётками на второй беговой дорожке, согласно подмигнул лампочками.
Перед сном Иванов всё-таки нацедил себе на дно кружки коньяка, капнул в мисочку Малышу и долго сидел, почти бездумно глядя, как в иллюминатор вползает серая глыба планеты.
Сон начальника станции, и без того не слишком крепкий, под утро был нарушен тревожным писком. Иванов выкатился из кокона и дал команду принять входящий вызов скорее на автопилоте, чем сколько-нибудь осознав, что происходит.
– Станция 4518, это корабль ТМА-8474, ответьте. Станция 4518, это корабль ТМА-8474, ответьте, – пустоту станции наполнил почти безнадёжный голос.
– ТМА-8474, это станция 4518, слушаю вас.
– У нас вышел из строя
