части в этом модуле работы не предвиделось, а вот Малыш, станционный робот-уборщик, похоже, стоило Иванову отвлечься на ремонт солнечных батарей, расслабился: поверхности модуля успели покрыться тонким слоем неизвестно откуда берущейся пыли.
Начальник станции свистнул, и Малыш выкатился из-под койки, виновато помаргивая лампочками.
– Сам же всё знаешь, – укоризненно сказал Иванов. – Давай не халтурь.
Малыш зажужжал щётками, а Иванов продолжил обход. Следующим на пути был тот самый второй соединительный модуль. Начальник станции оттолкнулся от порога и вплыл внутрь.
И здесь пыль. Правда, не лежащая на предметах, как ей положено, а налипшая на экранах камер наружного обзора. Иванов вздохнул: опять придётся браться за ручной пылесос. Заниматься уборкой он не любил, но в этом модуле после той аварии искусственно гравитация не работала, и робот-уборщик в таких условиях трудиться отказывался. Правда, в другие модули через этот Малыш как-то перебирался, поэтому временами Иванова начинали мучить подозрения, что тот просто тоже не любил заниматься уборкой.
Начальник станции добрался до противоположного конца модуля, ухватился за поручень, перевернулся в воздухе и опустился ногами на пол.
Обход продолжался. В медицинском модуле замерцала потолочная лампа, и Иванов её попросту выкрутил. Света стало вполовину меньше, но запасных лампочек осталось маловато (не забыть включить и их в список!), а в случае необходимости можно будет включить ещё и аварийное освещение, здесь оно достаточно яркое.
На внешней панели системы регенерации воды обнаружился конденсат. Проблема срочной не выглядела, подобное случалось и раньше, решалось простой чисткой уплотнителя, и Иванов сделал пометку разобраться с ней чуть позже. Когда спина перестанет ныть при мыслях о фигуре, в которую ей будет необходимо скрутиться для этого, например.
К концу обхода блокнот начальника станции пополнился ещё несколькими пометками. Обычное дело при его большом, сложном и уже, увы, не новом хозяйстве. Ничего критичного среди них не было, и Иванов вернулся в жилой модуль, в очередной раз стараясь не думать о том, что случится, когда (именно когда, а не если) на станции сломается то, что он сам починить окажется уже не в состоянии.
Впрочем, самому ему даже в этом случае почти ничего не грозило. Одноразовая автоматическая спасательная капсула пребывала в полном порядке, и, пусть без особого комфорта, но вполне надёжно и даже быстро доставит его к ближайшему обитаемому миру.
А вот станцию после этого однозначно спишут.
Положив блокнот на стол, Иванов одной рукой помешивал содержимое банки с каким-то номерным рационом, а другой покрывал тонкую слегка шершавую плёнку, заменяющую некогда бумажные листы, черновым вариантом плана будущих работ. Шестьдесят разлинованных в клетку листов подходили к концу, значит, скоро опять придётся скидывать свои записи на накопитель, очищая блокнот для новых заметок. Иванов делал это каждый раз с неохотой, оттягивая этот момент до последнего. Девственно-чистый блокнот отчего-то вгонял начальника станции в уныние, словно превращая до краёв наполненные делами прошедшие дни в пустоту.
Да и искать информацию на накопителе было сложнее, чем перелистывать страницы. По крайней мере, именно это объяснение, донельзя рациональное, Иванов предпочитал озвучивать себе сам.
Обед отличался от завтрака только чаем вместо кофе. И даже неплохим чаем, как Иванов внезапно осознал, отвлекшись от раздумий. Наверное, сменили поставщика, в позапрошлом рейсе «челнок» привёз откровенную бурду. Кстати, а когда он был? Точнее, когда ждать следующего?
Начальник станции развернул экран часов-органайзера и пробежался по календарю с отметками о событиях. В прошлый раз «челнок» прилетал 25 августа, рейсы повторяются каждые три месяца плюс-минус неделю, значит, ждать его стоит под конец ноября.
Какое сегодня число?
Иванов перемотал календарь к текущей дате и хмыкнул. 16 октября. День его рождения. Если бы не полез проверять график движения «челнока», мог бы и не вспомнить.
Может, стоит отметить? Иванов не очень весело усмехнулся: ему даже было, чем. В кладовке ждал своего часа целый ящик довольно неплохого коньяка.
Однажды, лет двенадцать назад, когда поток кораблей, проходящих через станцию, начал ощутимо снижаться, он, разбирая грузы с прилетевшего «челнока», обнаружил среди них аккуратный ящик с дюжиной бутылок из затемнённого стекла. Время, когда «челноками» управляли люди, давно прошло, и выяснить причину отправки такого «гостинца» было не у кого. Не торпеду экстренной связи же отправлять!
Он тогда несколько раз перепроверил опись грузов. Ничего подобного в ней не значилось. Кто-то ошибся? Перепутал ящики?
Начальник станции задумался. При умеренном употреблении содержимого ящика хватит надолго. Да даже при неумеренном… Кто ему тут что скажет?
Иванов повертел в руках бутылку, полюбовался плещущей внутри янтарной жидкостью, скривился и убрал обратно.
Чутье его не подвело: через три дня после прилета «челнока» на станцию нагрянула инспекция, чего не было с начала существования станции. Находясь вдали от новостей, а главное, слухов, сложно делать выводы, но у Иванова создалось впечатление, что где-то «наверху» усомнились в рациональности функционирования станции, особенно с человеческим персоналом. Вполне возможно, если бы инспекторы нашли повод его уволить, станцию сначала бы перевели в разряд автоматических (летает, мигает, пищит и голосом автоответчика предлагает лететь дальше), а дальше просто закрыли.
Иванов отделался устным выговором за запылившийся плафон на потолке, с год готовил к каждому прилёту «челноков» отчёты с запрашиваемыми всё более и более экзотическими показателями, а также пачки заявлений на всё более и более дальний перенос ежегодного отпуска, а потом всё снова стихло.
Возможно, «оптимизаторы» ушли оптимизировать другое направление. А может, на станцию и её не понимающего очевидное начальника сначала махнули рукой, а потом просто забыли.
Отпуск… Как давно он в нём не был… Иванов раскладывал инструменты по столу в мастерской, а сам вспоминал то ощущение сходящих с ума чувств от запахов и красок, накрывавшее его каждый раз, когда он раз в год, дождавшись сменщика, покидал станцию с её безвкусным воздухом и приглушёнными цветами и выходил из корабля под живое солнце Миры – ближайшей обитаемой планеты.
Иванов усилием воли прогнал воспоминание о широких зелёных листьях с алыми цветами, колышущихся над ярко-голубыми водами залива, и сосредоточился на разборке пробитой панели солнечной батареи. Эту работу он очень не любил, слишком скрупулёзной она была, одно неосторожное движение, и всё насмарку. Вот и сейчас, он слишком резко поддел одну из заклёпок, так что та вылетела из гнезда, покатилась по полу и закатилась под стеллаж.
Иванов тяжело вздохнул и полез её доставать. Когда он пытался разогнуться с заклёпкой в кулаке, его догнала ещё одна мысль. Раз сегодня его День рождения, значит, вчера он пропустил ещё одну дату – юбилей своего пребывания
