студента, де Спеле нажал пальцем на острие, и оно сплюснулось в безопасную пуговку. — Итак, начинаем! Позиция ан-гард! Выпад! Мазила! Какой ты школяр — ты деревенщина! Что ты суешься — ты букет девке подносишь или выпад делаешь? Не шарахайся, не шарахайся, я не судейский. Куда размахался — на току молотишь? Это что — новая итальянская школа? Твой родитель, случайно не дровосек? Или метельщик?
Словом, довел Контика сперва до отчаяния, потом до остервенения, и, наконец, шпага студента пронзила плечо призрака.
— Браво! — отметил тот, насмешливо кланяясь. — Я уже думал оставить тебя в трак- при вертелах — это предел твоего умения. Пока довольно. После обеда продолжим.
Де Спеле подошел к колодцу, зачерпнул из ведра воду и со счастливой улыбкой плеснул себе в лицо. Капли самоцветами засияли на черных кудрях, ручейки влаги сбежали по разрумянившимся щекам на шею и рубашку. Батист намок, потемнел, прилип к телу, и вдруг на груди проступила алое пятно, а в центре его — зловещие темная впадина.
Призрак поймал испуганный взгляд студента и смутился:
— Не стоит мне с оружием дело иметь. Воспоминания непрошено приходят, — и исчез. А капля воды, лишившись опоры, на миг повисла в воздухе и упала в пыль.
* * *
На обед де Спеле не явился, а Контика накормили обильно и вкусно. Правда, несколько подпортила аппетит хозяйка: время от времени она высовывалась из кухни, жалостливо поглядывала на Неля и громко вздыхала. Даже огромный черный пес-волкодав проникся к студенту не то симпатией, не то соболезнованием: клал ему на колени тяжелую голову, а от подачек отказывался.
Но едва Нель закончил десерт — роскошное яблочное суфле с цукатами — как за дверью раздался пронзительный визг. Танельок подпрыгнул, уронил ложку. Но в зал влетела всего лишь служанка, улыбаясь, кокетливо подергивая плечами и потирая ляжку. Вслед за ней вошел призрак со шкодливой физиономией. Подмигнул девице, сунул ей что-то блестящее за вырез корсажа.
— Насытился? — спросил Неля. — Тогда за дело! Показывай, что приготовил, — обернулся к хозяину.
И господин де Спеле забегал по трактору, двору и конюшне. Вот он придирчиво осматривает лошадей и требует одну заменить по причине почтенного возраста. И требует перековать вороному задние ноги. И роется в сумках, критически щурясь, жует колбасу, перебирает рубахи и прочее бельишко, пробует на крепость.
Осмотрел седельные пистолеты, пощелкал курками, даже опробовал, прикончил три крынки, висевшие на ограде, и одну тыкву, что безмятежно нежилась на крыше погреба.
— Дешевле было бы по вашей милости заупокойную отслужить! — наконец не выдержал хозяин. — Покой бы приобрели… И мы тоже.
— Еще неизвестно, по кому заупокойные служить: по мне или по всем вам, телесным! — огрызнулся де Спеле.
Хозяин истово перекрестился и более не перечил.
Но к вечеру не то устал призрак, не то стала требовать свое потусторонняя суть, но сделался он мрачен, раздражителен и щедро отпускал угрозы и пинки слугам. Впрочем, это было вполне нормально для задерганного низкими хлопотами благородного дворянина. Хуже, что в сумраке его одеяние, лицо и руки начали явственно фосфоресцировать. По локонам пробегали язычки лилового пламени, А глаза мерцали зеленым огнем кошачьим.
— Иди, поужинай, — наконец буркнул он Контанелю. — Скоро выступаем. — И исчез. Не то отправился в свою призрачную трапезную, не то вздремнуть в подходящем в валуне или стене.
После короткого отдыха де Спеле возник уже в дорожном костюме. Еще немного пофехтовали, но вяло.
— Научишь кошку гавоту, — только и проворчал де Спеле. — Ладно, при удобном случае продолжим. Да, и вот еще что… Студент — малопочтенное звание. Конь-то тебе не положен, осел в лучшем случае. В замке место твое среди челяди. Не во всякий город и пустят. «Вход нищим и школярам запрещен» — знакомо? В дворянское звание возвести тебя следует. Кто твои родители?
— Отец — приказчик у купца Абрахама Ван Гроота.
— Терпимо. В крючкотворных делах я не властен, но что-нибудь придумаем. Это препятствие — не самое трудное на нашем пути.
* * *
Провожать их высыпали все постоянные и временные обитатели трактира. Хозяйка вытирала фартуком глаза, Сынишка хозяина задорно посвистывал. Уже изрядно нагрузившиеся клиенты обменивались замечаниями, а нагруженные более чем изрядно тупо таращились.
— Но вы вернетесь, господин мой?! — отчаянно взвыл хозяин.
— Путь наш ведет во мрак! — многозначительно ответил призрак.
— Добрый мой господин Рене, не уезжайте! — заголосила вдруг служанка и вцепилась в сапог призрака.
— Ну, что ты меня раньше времени хоронишь! — сердито выкрикнул де Спеле явно неуместное, но нежно погладил рыжие кудри девицы. — Пора! — свистнул и пришпорил вороного.
Кони рванули с места. Черный пес коротко взвыл и помчался следом.
Трактир вскоре скрылся за поворотом. Узкая полузаросшая дорога нырнула в лес и повернула к горам. Глухо стучали копыта, звенела сбруя. С пронзительным, леденящим душу писком над головами всадников метались ранние летучие мыши.
Вдруг призрак, натянул поводья, остановил коня.
— За нами кто-то скачет.
Нель прислушался и действительно услыхал далекий глухой скок. Рука потянулась к пистолету.
— Оставь, мне знакома это иноходь, — остановил его де Спеле. — И Черт узнал, — кивнул на пса.
В самом деле, тот отчаянно вилял хвостом и повизгивал навстречу невидимому ездоку. Впрочем, через несколько секунд тот стал вполне ясно видим.
— Матильда! — укоризненно воскликнул де Спеле.
— Как вы могли подумать даже, что я вас брошу! — вскричала рыжая служанка. Де Спеле сердито молчал, и она торопливо продолжила: — Я с вами. Присмотрю за вами, бельишко постираю, состряпаю. Знаю я эти трактиры — им лишь бы денежки содрать, а несчастный путник всю дорогу по кустам только и бегай. — Призрак хмурился, и Матильда добавила: — Я вас не задержу — мул у меня скороход. Десять золотых за него отдала.
Действительно, мул, нет, лошак, был высок, поджар, и только уши выдавали его родство с ослами.
— Женщина — к несчастью, — авторитетно заявил Нель.
— Ты это брось, сосунок! — подбоченилась Матильда, наконец получив собеседника. — Пословицы не знаешь: «Где и черту не под силу, пошли бабу — справиться».
— Здесь могут быть разбойники, — припугнул Нель.
— «Могут»! — передразнила девица. — А как же! Кривой Румпель, это у него нос набок, Кабан Дык, Красные Штаны и которые еще, помельче. Знаю их всех, как облупленных. И они меня знают! — заявила гордо. — У Хохлача до сих пор ухо светится — улизнуть пытался, не заплатив. Я ему улизну! От меня ни разбойник, ни пират, ни торговец не улизнет!
Нель с уважением покосился на могучие плечи Матильды, на колонноподобную шею, на руки, толще его ляжек и умолк.
— Нам угрожают не только разбойники, — проронил де Спеле. — Существа всех четырех стихий Эмпедокла, враждебные человеку смертному.
— Стихиями запугать захотел! —