она замечала, что что-то не то с бледной девочкой из шестого «Б» творится, но дел всегда было «выше крыши», и она все думала, что обратит свое внимание на эту ситуацию, но сложилось наоборот.
– Ольга Андреевна, ну честное слово, никаких нарушений ни с моей стороны, ни со стороны класса. – классного руководителя охватила паника, ей совершенно не хотелось каких-либо неприятностей. – Вы же сами понимаете…– она не успела договорить, так как увидела гневное лицо директрисы, выражение которого давало понять, что все слова, которые сейчас произнесет Светлана Георгиевна, могут только навредить ей самой.
–Когда придут в школу с комиссией, им и расскажите свою историю. – указав рукой на дверь, попрощалась Ольга Андреевна с педагогом.
В кабинет зашла секретарь.
– Мы звоним ей уже полчаса, но мать Кульжанской не отвечает, – пожав плечами сказала девушка.
– Идите к ней домой, разыщите как хотите мне ее, – скомандовала Ольга Андреевна и маленькая молоденькая фигурка юркнула в дверь.
«С самого утра день не задался! Черт!» – с досадой сказала самой себе она. «На носу конкурс на звание лучшего директора школы города, и тут это».
– Кофе мне принесите без сахара, – проговорила она в селектор и с глубоким стоном протянула ноги под столом.
Состояние девочки было критическим, пришлось сделать укол снотворного.
– Ну и что Вы думаете?
– Надо подключать психиатра.
Люди в белых халатах с серьезным видом смотрели на бледное лицо Даши.
– Кто-нибудь связался с семьей девочки?
– Да там такая ситуация. Отец погиб, мать пьет уже год, ребенок предоставлен сам себе.
Тамара Павловна сочувственно сжала губы. Заведующая детским отделением всегда по-теплому относилась к детям, попавшим в ее отделение, самой стать матерью пока не довелось.
– Так, из моего отделения переводить девочку никуда не будем, кого нужно подключить – подключим. Отвечаете мне за нее головой, – обратилась она к персоналу. – Посадите дежурную медсестру сюда.
Все вышли из палаты, Даша крепко спала.
…Смеркалось, звездное небо заботливо укрыло весь город, остроконечные шпили зданий вонзались вверх в эти самые желтые звезды. Город затих, редкие машины оставляли короткий звук шуршащих колес по асфальту. Воздух был наполнен уже почти летним ароматом ночи, распустившиеся почки, казалось, издавали еще больший аромат в этой темноте. Мягкий ветерок ласкал крыши домов и верхушки деревьев. Уличные коты спали во дворах домов на скамьях. Все переживания людей, заботы и проблемы накрыла весенняя ночь.
В квартире на третьем этаже сквозь окна и плотные занавески в одной из комнат пробивался свет. Там не спали. Тамара Павловна сидела в своей чистой и уютной кухне и пила любимый отвар шиповника. Ей не давали заснуть мысли о девочке, которая поступила сегодня на отделение. Она вызывала в женщине острое чувство защитить ее, приютить и отогреть. Тамара уже понимала, в каких условиях живет Даша, также знала, что мать ее так и не появилась в больнице. Допив обжигающий напиток, помыла бокал, протерла и без того чистую поверхность стола и решила, что уже пора ложиться, завтра на работу к девяти. Приняв горячий душ, как она любила, женщина легла в свою просторную и мягкую кровать.
В квартире у Даши все так же были слышны винные пары, скопление грязной посуды на столе и в раковине, мать ее никогда не мыла, это задача полностью лежала на дочери. Антонина спала после изрядно- выпитого сегодня. Да, она что-то слышала по телефону, когда ей звонила из школы классная руководитель, потом из больницы был звонок, и вроде как ее дочь в больнице, но в пьяном мозге все это поплыло-поплыло и исчезло как в тумане.
В доме у Лиды не спали.
– Мама, мамочка, ну давай мы сейчас поедем к Дашке, ну пожалуйста, – слезно просила девочка свою маму. – Пап, ну скажи маме, – увидев отца в дверях спальни и подбежав к нему, крепко обняла она его с просьбой.
Лиде не здоровилось сегодня, поэтому в школу не пошла, и она только узнала, что ее подруге плохо.
Полина и Антон – отец девочки, очень любили свою дочь и также трепетно относились к Даше.
– Милая наша, сейчас уже ночь, нас не впустят в палату, ведь мы же не близкие родственники, пойми. Родители, обняв свою дочь с обеих сторон, мягко усадили ее на диван, и так втроем сидели и пытались ей все объяснить. Лида, всхлипывая произнесла:
– Мы можем, как только проснемся, сразу же поехать к Дашке, можем?
– Ну, конечно, с улыбкой произнесла мать.
Когда Лида укладывалась спать, она обняла свою маму за шею со словами:
– Она самая лучшая, мам, ты понимаешь меня? Она очень хорошая, это моя родная Дашка.
Глаза девочки наполнились слезами и любовью одновременно. И всего за несколько секунд она крепко заснула- столько переживаний произошло за вечер.
На кухне этой семьи тоже долго горел свет, мужчина и женщина, держась за руки обговаривали ситуацию.
– Антон, что мы можем сделать для Дашеньки? Рано или поздно должно было случиться что-то подобное.
Мужчина лет тридцати-тридцати пяти, смуглый, с открытым и честным лицом, такой же высокий и стройный как его жена, погладил Полину по руке:
– Не переживай, любимая, я обязательно что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю, – повторил он как будто сам себе. – Пойдем спать, уже поздно.
Супруги, обняв друг друга за талию, прошли в спальню.
Глава 4
-Даша, – простонала Тоня, – Даша, ну иди сюда, где тебя носит?
Женщина с трудом открыла свои опухшие глаза и стала звать свою дочь. Звенящая тишина раздражала, раздражала эта тяжелая голова, вся комната ходила ходуном перед глазами.
– Что ж так плохо-то, а? – говорила сама с собой Антонина. С большим трудом приподнявшись на локоть, она свободной рукой взялась за лоб. Тошнота вдруг подкатила к самому горлу и все мгновенно оказалось на ней и в постели. Женщина, чертыхаясь вслух, медленно встала и шатающейся походкой прошла в ванную. Около сорока минут шумела вода из душа. Обернув полотенце вокруг тела, она посмотрела на себя в зеркало. Тоня неприятно удивилась, как она постарела: лицо поплыло и приняло тупое выражение, взгляд синих глаз потух, их было почти не видно, словно пчелы покусали, с головой как Есенинская керосиновая лампа на плечах. Сложно было разглядеть в этой женщине былую красоту ее, ее женственность. Она вдруг вспомнила своего мужа Сергея и продолжая с жалостью смотреть на себя, беззвучно заплакала. Слезы текли по ее одутловатому лицу, и ее мозг постепенно стал просыпаться. чтобы не упасть, она крепко ухватилась двумя руками за раковину, опять рвотная масса вырвалась наружу. Умывшись
