замялся, потом кивнул:
— Если формально посмотреть, то да. Нарушать законы, действительно, будем. Но, знаешь, нарушения на таком уровне называются уже не нарушениями, а... Старые законы перестают после этого действовать и всем становится понятно, что нужно придумывать новые, понимаешь? Это довольно сложно объяснить. Тут надо в детали углубляться.
— Ладно, не углубляйся... Непонятно, но интересно... Ну и что дальше?
— А, может, ты всё же сюда перелезешь? Мне казалось, что ты не трус. Чего ты опасаешься? Или, может, ты застенчивый?
— Подержи! — Серёга протянул мороженое вниз, чтобы освободить руки.
***
Этой ночью долго Серёга не мог уснуть. Лежал на спине, заложив руки под голову, смотрел в тёмный потолок и напряжённо размышлял. Подумать было о чём. Никак у него в голове не укладывалось всё то, что увидел и услышал сегодняшним утром.
Сразу после того, как Сашка хлопнул его по плечу, сказал: «Ладно, тогда до завтра! Утром увидимся!» — и зашёл за плиты, возникло у Серёги сомнение даже в том, что он его вообще видел. Выждал он пару секунд и отправился следом. У них там недалеко от забора толстые железобетонные плиты от строительства кочегарки остались. Три сложены в стопу, а четвёртая стоит под углом градусов шестьдесят к горизонту, одним концом на четверть примерно зарывшись в землю, а серединой опираясь на верхнюю плиту в стопе. Вот за эту косо стоящую плиту Сашка и зашёл. Серёга заглянул за неё, глянул вдоль забора, пошарил глазами по заросшему прошлогодней травой пустырю, убедился, что докуда хватает глаз людей не видно, снял с головы кепку и вытер рукавом разом вспотевший лоб. Куда он делся, а?
Да нет, не привиделся он ему. Вон, у забора палочка от «Эскимо», в фольгу небрежно завёрнутая, на земле валяется. И во рту до сих пор от мороженого и шоколада немножко сладко. Вспомнил о сигаретах, сунул руку в карман, достал распечатанную пачку «Примы», которую ему Сашка подарил. Это ещё одно доказательство того, что он Серёге не привиделся.
Перебрался Серёга назад, на территорию интерната, постоял у ворот кочегарки, подумал маленько и решил зайти к дяде Коле. Нужно было с кем-то посоветоваться. Он дядька умный. Видел много, а знает и того больше. С кем, как не с ним, такие вещи обсуждать? Не с пацанами же...
***
Дядя Коля надолго замолчал, когда Серёга спросил его, верит ли он в Бога. Нахмурился почему-то, поднялся с топчана, на котором до его прихода с газетой в руках сидел, и принялся за уборку. Подтащил к столу мятое мусорное ведро от дверей и начал сбрасывать в него наполненные окурками пустые консервные банки, луковую шелуху, куски засохшего хлеба и прочий мусор. Потом присел на корточки и вытащил из-под стола две пустые бутылки из-под портвейна. Серёга тут же принялся ему помогать. Бутылок под столом не меньше десятка скопилось. Некоторые стоят у самой стены, другие упали. Дядя Коля уже не молодой, чтобы на карачках под столом ползать и бутылки собирать.
Потом, когда бутылки уже оказались в ячейках деревянного ящика, дядя Коля собрал со стола старую и грязную газету, скомкал и в ведро затолкал. Только после этого, уже застилая стол свежей газетой, ответил на его вопрос:
— Я не верю, а знаю, что он существует. Думаешь, почему я из Благовещенска сюда приехал, когда в последний раз откинулся?
— Почему?
— Э-э-э, тут целая история. И связана она именно с Богом! — Он слегка усмехнулся. — Господь-то из вашего города родом, понял? Даже родился здесь и до недавнего времени проживал.
Серёга во все глаза смотрел на дядю Колю. После последних его слов сморгнул, отвёл взгляд в сторону и облизал губы. Пить хотелось сильно. Он направился к умывальнику, а дядя Коля ему в спину:
— Не веришь?
Серёга пожал плечами, открыл кран и стал ждать, когда вода немного сбежит. Обижать дядю Колю не хотелось, но иногда он такие небылицы начинает рассказывать, что даже при всей Серёгиной фантазии поверить в них оказывается решительно невозможно. Обижать не хотелось, но и поддакивать кому-либо только потому, что хорошо к этому человеку относишься, Серёга тоже не любил. Поэтому просто пожал плечами. Мол, понимай, как знаешь.
Дядя Коля понял правильно. Он шуршал у него за спиной новыми газетами, застилая стол, и бурчал:
— Напрасно не веришь. Я встречался с одной цыганкой, которой Саша зрение вернул. Поклонился ей стольничком, как мне люди советовали, и она...
— Погодите, дядя Коля! Я что-то не понял: Бога Сашей звать? Как это? Он что, человек, что ли?
— Угу, человек. А Иисус Христос тоже человеком был. Ты разве не знал?
— Как это?
— Ну как-как... Не знаю я как. Я ведь, как и ты, семинарию не заканчивал. Помню только, что мне бабушка рассказывала. Это ещё до войны было. Я тогда таким же пацаном, как ты, был. Понимаешь, в чём фокус... Он сначала был человеком: у него папа с мамой были, он родился и рос среди обычных людей, а вот когда подрос, вот тогда и проявилась его божественная суть. Чудеса начал людям показывать. Я долго ломал себе голову, — зачем он это делал? — сидел бы себе тихо, его бы тогда не убили, наверно, а потом понял: без этого он бы к себе людей не привлёк. Ему бы не поверили, что он не простой человек, если бы он эти чудеса не делал, понимаешь? И не пошли бы за ним.
— Угу, понимаю. А какие чудеса?
— Я точно не помню... По-моему, как-то раз одного инвалида исцелил. У него что-то с ногами не в порядке было. На костылях ходил. Тот костыли бросил и пошёл, как здоровый.
— Здорово... А мёртвых он не оживлял, не знаете?
Дядя Коля кивнул.
— Точно! Был один такой случай! Человек один умер, а он на следующий день пришёл к ним в дом и воскресил его. Родственники очень просили. Так, кажется...
— Он пообещал бабушку мою воскресить... — кивнул Серёга, отвернулся от дяди Коли, наклонился к бегущей прозрачной струйке и припал к ней горячими губами.
Дядя Коля перестал шуршать газетами и подошёл. Встал рядом с раковиной, прислонился спиной к стене, руки на груди сложил.
— Ты о чём сейчас?
Серёга ответил не сразу. Сначала напился, закрутил кран и вытер губы тыльной стороной ладони. Лишь после этого пожал плечами:
— Сказал, что бабуля моя была
