Противостояние II
Часть 1. Серёга Каменский
10 сентября 1972 года
Серенький денёк сегодня и ветреный. Скорее всего к обеду опять дождь пойдёт. Из-за угла донесло порывом ветра противный визгливый крик, и Серёга невольно ускорил шаг.
Орала усатая Клавдия Константиновна. Тётя Клава. Она сегодня дежурит по интернату. Не повезло. Воскресенья и без того редко случаются — всего раз в семь дней! Хочется же немного отдохнуть от вечной сутолоки, суеты и шума, а тут она. Неймётся ей. Явно опять какую-то фигню придумала, чтобы своё и наше время занять, и сейчас сгоняет народ на спортивную площадку. Ну её! Эта, если поймает, то до самого обеда не отвяжется.
Неважно складывалась жизнь у Серёги Каменского до сегодняшнего дня. Три года назад отца за убийство посадили. Дали ему двенадцать лет как за умышленное, хотя адвокатша в суде настаивала на том, что это было убийством по неосторожности. Если по неосторожности, то вроде срок меньше должен был быть. Не послушала судья её. Говорит, ту монтировку, которой пострадавшему дали по черепу, от чего он и склеил ласты, подсудимый Каменский в гараж принёс с собой, а значит, он к убийству готовился.
И свидетели нашлись, которые утверждали, что папка с этим чуваком постоянно ссорились и даже несколько раз дрались. Ну ещё бы! Они же с ним постоянно бухали вместе. Чаще всего мирно заканчивалось, но в иные дни в них как будто бес вселялся. Агрессивными делались, неуступчивыми, какие-то обиды старые друг другу вспоминали. Поссорятся, поорут друг на друга, за грудки похватают, а назавтра всё равно в гараже у него или у нас на кухне собираются. И монтировку эту папка наверняка в тот день с собой в гараж взял, чтобы помочь этому чёрту колесо размонтировать. Ещё девять лет сидеть будет, если, конечно, амнистия какая-нибудь не случится.
И с мамкой тоже — хуже не придумаешь. Пьёт она сильно. Это папка и его друзья её к водке приохотили. Ещё лет пять назад она и каплив рот не брала, а сейчас... вообще на человека перестала походить. Папка ещё на свободе был, когда она первый раз в ЛТП загремела. Серёгу бабушка на это время к себе забрала. Перестала она папке доверять в последние годы. Очень уж нехорошим он делался, когда пьяным был.
У бабушки ему хорошо было. Тихо и спокойно. Никто не орёт и не дерётся. Никаких гостей пьяных и вонючих по ночам. Бабушка каждый день что-нибудь готовила, так что ложиться спать на голодный желудок Серёге ни разу не пришлось. Да и кот у бабули тогда жил классный. Тимофеем его зовут. Они с ним с самого раннего детства крепко дружили.
Потом мамка вернулась из ЛТП. Чуть больше года продержалась, не пила. А тут как раз эта драка в гараже случилась, из-за которой папку арестовали и в СИЗО определили. От такого огорчения и мамка сорвалась. Опять взялась за старое. Каждый вечер пьяная в дым. В доме из жратвы только хлеб и консервы. Это, если пару червонцев из её кошелька в день получки успеешь стырить и пустые бутылки вовремя соберёшь и сдашь. А не успеешь... Серёга успевал. Жить-то хочется!
Он сначала стыдился, но немного и недолго, потому что быстро понял, что если не будет воровать, то они оба с голоду могут умереть. Она ведь, когда в запое, вообще ничего не соображала. Откуда в доме хлеб с картошкой и макароны берутся, если сама в магазин не ходит и сыну денег не даёт, такими мелочами она себе голову не забивала. Так что выбор оставался небогатым: или воровать, или голодать.
Можно было бы, наверно, к бабуле уйти, но ведь мамка тогда вообще умрёт. Поэтому и не уходил, а бабуле при встречах врал, что дома всё нормально. Бабуля мамку не очень жаловала, поэтому давно перестала к ним в гости заходить. Это и хорошо. Наверно расстроилась бы сильно, а она сердечница. Ей волноваться никак нельзя.
Жалко маму, до слёз жалко, а сделать ничего не получалось. Он ей сто раз говорил, что эти пьянки до добра не доведут, но она только отмахивалась: не твоё, мол, дело! Не лезь! На свои пью! Вот так и допилась «на свои». Как в воду глядел Серёга. Соседи раз пожаловались, другой, и мамку снова в суд потащили. А там, мало того что целый год ЛТП влупили, так ещё и родительских прав лишили. Пришлось снова к бабуле переезжать. Почти год у неё прожил, но за месяц до того, как мамку из ЛТП должны были выпустить, бабуля от инфаркта умерла. Соседи помогли её похоронить по-человечески, спасибо им за это, конечно, но потом его самого в милицию сдали, суки! А оттуда на следующий же день на комиссию по делам несовершеннолетних, и загремел Серёгапод фанфары в интернат. Ещё почти два года здесь париться.
Мама к нему тем летом приезжала, когда её из ЛТП отпустили, но её директор не пустил. Вытолкал из интерната, сука, и ещё обзывал по всякому. А ему пригрозил интернатом для трудных подростков, если на него голос повышать будет. Серёга ему потом дохлую крысу в ящик письменного стола подбросил. Через открытую форточку забрался ночью в его кабинет и подбросил...
«Беспросветно как-то жизнь начинается, — мрачно размышлял Серёжа, рассеянно глядя себе под ноги, чтобы не наступить в случайную лужу. — Закончу десятилетку, нужно будет получать профессию. Поступать в институт или в техникум. А это значит — снова на долгие годы общага или армейская казарма. И придётся по общагам неизвестно сколько мыкаться. Можно было бы к тёте Оле попроситься, она в Хабаровске живёт, но неудобно. У неё у самой трое детей на руках, муж и свекровь старая. Она в каждом письме зовёт его к ним туда, но он каждый раз отказывается. Понятно же, что он там обузой будет. Всё же он в интернате не голодает и в обносках не ходит».
***
Курить охота! От трёшки, которую тётя Оля на Новый год присылала, уже давно одни воспоминания остались, но это ничего. Есть верный способ добыть курево, если не хочешь в
