еще жил в его теле, но дедушка этого не осознавал.
Я присел на кровать и продолжил:
— Сейчас моя очередь с тобой говорить. Станешь ли ты на ноги или нет, уже не в твоей воле. А сегодня ты меня выслушаешь.
Он поднял на меня безумные глаза.
— Ах ты, сопляк! Принеся мне выпить!!!! — тот голос, под чьим давлением я провел часть своего детства, задел меня. — Дай мне выпить, чертов ты идиот!!! Хренодел!!! А не то я накажу тебя по уставу, сукин сын!!!!
Да, так он любил меня называть!
Чем яростнее он напрягал голосовые связки, тем краснее становилось его лицо. В конце концов, дедушка забился в кашле, и я понял, что можно начинать. В этот момент я еще ощущал некий трепет, будто старый командир мог поставить меня в наряд, запереть на сутки в подвале или выставить перед всей ротой на посмешище. Чуть позже приступ кашля прошел, и на его физиономии отразилось обреченность. И страх оставил меня. Я почувствовал, как мою душу освободили. Вывернули наизнанку, пропустили через стиральную и машину и отдали назад.
— С каких пор ты перестал мне подчиняться, говнюк!? — прошипел он.
Его лицо вспучилось, как пропавшая тыква, и мне показалось, что волосы на его голове встали дыбом. Он был взбешен.
— Так рад за тебя, дед, — я вдруг рассмеялся. — Наконец-то ты дашь мне слово.
Он никак не отреагировал. Только дышал, а воздух свистел в его ноздрях, как в пустом колодце.
— Я дам тебе шанс сгонять в ларек за бутылкой! — его верхняя губа задралась в собачьем оскале. — Не глупи, малыш! Сделай дедушке одолжение!
Я понял, что покидать мир он уже не намерен. У его ангелов имелся свой план действий, и наши желания в корне не совпадали.
— Нет, не сделаю, — мне хотелось, чтобы он пробудился, и понял, что каждое мое слово имеет значение. Теперь он сам находился в роле подчиненного, и для него это было пределом. — Я хочу, чтобы ты кое-что вспомнил. И дал мне ответ.
На каменном лице дернулись жилки.
Когда я начал рассказывать, дедушка внимательно слушал. Его веки уже не закрывались. Он дышал то ртом, то носом, и воздух одинаково свистел, вбираясь в его ослабевшую грудь.
Часть первая
Друг и призрак
Глава 1
Заселение
Как уже говорилось ранее, с дедушкой по папиной линии мы не были в хороших семейных отношениях. Мы никогда не гуляли в парке, никогда не ходили на море и очень редко сидели за одним столом. Я не переносил его общество, и он всегда представлялся мне сложным непредсказуемым человеком, требующим к себе особого внимания. Хотя папа и говорил, что это не так, каждый раз, как только какое-либо событие сводило нас вместе, я убеждался в своей правоте. Конечно, тогда я был еще ребенком, и говорить о том, что мне что-то удавалось осмыслить, нельзя. Зато я, как и все дети, умел чувствовать. И я чувствовал от дедушки скрытую угрозу. Иногда, здороваясь с ним, у меня зарождалась мысль, будто он хочет меня продать. Сунуть в мешок из-под сахара и закинуть к кому-нибудь в грузовик.
Мне было неуютно находиться с ним рядом. И за все детство я помню только один-два случая, когда родители оставляли меня на попечение деда, а сами уезжали решать свои вопросы. В доме всегда было темно и сыро. Хозяин пил и курил, не вставая с кровати, из-за чего в комнатах стоял отвратительный запах. Он разрешал мне выходить из дома только если ему требовалась помощь в огороде. Все остальное время мы сидели взаперти. Причем он спал, а я находился у окна, выглядывая своих родителей. В дедушкином доме меня никогда не оставляли на ночь, потому что мама боялась его не меньше, чем я.
В 1995 году мои родители развелись. Суд оставил меня с мамой, и с того момента мой дед, который был и до этого агрессивно настроен к моей матери, словно стал ждать.
Я до сих пор помню, как зажглись его глаза, после того как судья объявил решение. Он удалился из здания суда с высоко поднятой головой, не дожидаясь, что папа пойдет за ним. Папа поблагодарил своего адвоката и несколько минут простоял с мамой, обсуждая что-то личное, чего я не должен был слышать. Мне казалось, что ничего особенного не произошло. Я был слишком мал, чтобы осознавать, насколько важно, когда родители живут в любви и согласии. На тот момент я рассуждал, как самый обычный ребенок. Семья раскололась, но это никак не помешает жить дальше. И, наверное, все бы так и произошло, если бы спустя много лет, я не поступил в морскую академию.
Я мог уехать в Краснодар, взяться за учебу в каком-нибудь гражданском ВУЗе на бюджетной основе, но почему-то этого не сделал. Судьба словно возвращала меня на старую дорогу, и я еще не осознавал, что она принадлежит не менее старым колесам. Я просто шел вперед, и был счастлив оказаться в объятиях такой огромной академии, с такой славной историей, и таким обещающим будущем. Я не думал о том, где буду жить, и чем буду занят. Меня интересовала лишь будущая профессия. И я не видел вокруг ничего незадачливого, плохого и уж тем более жестокого.
Я мечтал быть капитаном судна, носить белую рубашку и курить толстые сигары. Мечтал вдыхать свежий бриз, купаться в открытом океане и видеть зеленые островки из книг Хемингуэя. Я мечтал о девушках, безумных от моряков, о теплых землях и беззаботной жизни. Я мечтал еще о многих вещах, и когда на финальном собрании прозвучал приказ о том, что меня зачисляют в ряды первокурсников, я был бесконечно счастлив. Жизнь словно дала мне шанс.
Конечно, ни одно из вышеперечисленных мечтаний не сбылось. Во-первых, я не прошел на судоводительский факультет из-за медкомиссии, и по состоянию здоровья меня определили в механики. Во-вторых, свежим бризом если где-то и пахнет, то только на прогулочных яхтах. А там, где люди работают, стоит стойкий запах топлива, краски и отработанных газов. В-третьих, купаться в открытом океане смертельно опасно, и девушки давно смотрят на моряков, как на отбросы. Можно придумать еще кучу оправданий, почему не стоит связывать свою жизнь с морем, но тогда я почти ничего не знал. Я был проникнут желанием стать
