Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 30
жизнью.
Так она и выбежала к Нисону, прихватив тест на беременность. Руки бешено дрожали, глаза были распахнуты, а губы её пытались сказать хоть что-то. Но она уже не совсем понимала, что это все реально.
— У меня будет ребенок! — Лина смотрела на Нисона искрящимися глазами, где уже можно было увидеть радость жизни с долгожданным ребенком. — У нас будет, — поправила себя же, — у нас будет ребенок, Нисон, — расплывается в улыбке, на негнущихся ногах прибегает поближе к Нисону. Он улыбается ей в ответ.
— Я очень рад.
Рад, потому что рада Лина.
"Зачем живу?" и "Зачем? Живу."
В серой, старой квартире они были одни. Два маленьких ребёнка, не смотря на совершеннолетний возраст, две маленькие души, не определившиеся со своей судьбой.
Встретились они будто случайно, словно судьба-злодейка решила вновь подшутить и свести людей противоположных друг другу. Но они и не жаловались. Собственно, Нисон по своей натуре вообще редко жаловался, а Лину вполне устраивал вариант в виде Нисона. Отчаявшись найти свою половинку, она поняла, что лучше Нисона уже не будет.
Он был тихим, покладистым, заботливым, добрым и, можно сказать, в какой-то мере любящим. Он подарил ей то внимание, которое не дали ни родители, ни бывшие парни, ни друзья.
Нисон не относился к ней как к куску мяса, не пил, не бил, на других девушек не заглядывался. Терпел её порой надоедливые разговоры, тихо слушал её. А именно этого так не хватало Лине: стабильности.
Ей в целом в жизни много чего не хватило, но она прекрасно понимала, что не получит всего, что хотела. Наверное, она даже уже смирилась с тем, что не получит ребенка, но, как оказалось, чудеса случаются.
Лина была рождена, казалось, случайно, ведь никто не был рад её появлению, даже отец всю беременность её матери настаивал на аборте. Но в итоге мать родила, а когда поняла, что родила девочку — захотела оставить её в роддоме. Отец Василий не позволил этому случиться, хотя Лина честно признавала, что лучше бы выросла в детском доме.
Мать дала ей имя, мать ухаживала за ней, кормила, поила, одевала, играла, но делала это без любви. Будто бы это нужно было делать, просто чтобы соседи не перешептывались. Мама никогда не говорила, что любит, никогда не обнимала, не целовала. Она просто была постоянно рядом, за провинность била Лину, часто игнорировала. Ей никогда не было знакомо чувство материнской любви.
Лина от рождения была невообразимо умной и осознанной. Возможно, это всё потому что жила она в семье, где просто приходилось быть умной и осознанной. Мать проводила все дни на работе. Женщина была очень жестокой: Лина никогда не забудет боль от удара ремнем с бляшкой. Почему-то всегда железяка ударяла её по левой ноге, там навсегда останется небольшое напоминание о прошлом в виде шрама. Василий пил, постоянно залезал в долги. Но он любил дочь. Как только она родилась он понял, что Лина — его маленький мир.
Возможно, мать Лины не сдала её в интернат только из-за него. Отец всегда улыбался Лине, и она видела его жёлтые зубы, а некоторых и вовсе не хватало. От него всегда пахло сигаретами и холодом, но ей было намного уютнее слышать эти запахи, чем сладкие духи матери. Отец не работал, всегда сидел дома, курил на балконе и пил водку на кухне, дожидаясь Лину со школы, а после неловко прятал бутылки и закрывал дверь на балкон. На последние деньги покупал Лине её любимые конфеты в жёлтых фанатиках, при виде которых маленькая девочка прыгала от счастья, вовсе не обращая внимания на ноющую боль в левой ноге.
Мать не жалела её, била больно и со всей силы. Маленькая лина, которая иногда вовсе не понимала, почему её обижают, практически никогда не пряталась и не убегала от матери, когда та доставала дедовский ремень с тяжелой железной бляшкой. Она всегда с достоинством принимала удары, жмурясь от боли и иногда издавая странные звуки от невыносимости. А как только подруги матери или другие неравнодушные люди замечали огромные синяки, ссадины, царапины, гематомы, и спрашивали, зачем же мать бьет Лину, она с обыкновением раскидывала руки, словно это была изученная сцена в театре, усмехалась и говорила: "Тю! А как её не бить-то? Она же бестолковая у меня. Линочка, разве я била тебя когда-нибудь просто так?". А Лине нужно было помотать головой и смотреть себе под ноги, не поднимая печальных и особопонимающих глаз на людей. А спрашивающий кивал матере, понимая, что по-другому никак, раз ребенок не понимает.
Но глаза Лины всегда говорили о другом. их глубину нельзя было познать, не прожив вечность в аду. Отец, кажется, искренне ей сочувствовал, но ничего поделать не мог: то алкоголь мешал, то собутыльники на улице. Василий практически никогда не бывал дома трезвым, обычно напивался до предела, а потом либо уходил к друзья, либо курил на балконе, смотря на серый городок. Его дочь даже пару раз приносила в стопке, которая в свободном доступе лежала на кухонном столе, воду, думая, что отец пьет именно её. Василий всегда умилялся и смеялся с этого, но Лина, смотря большими глазами на булькающую бутылку, не понимала, что за прозрачную жидкость поглощает отец.
Только когда она подросла и пошла в третий класс, Лина поняла, что это была не обычная вода, после которой папа странно себя вел, а алкоголь. С этим понятием она столкнулась слишком рано. Но знать последствия алкоголя не так уж и печально. Гораздо печальнее в третьем классе узнать о смерти любимого отца — единственного близкого человека. Ребенок в девять лет вряд-ли может во всех объемах понять смерть, понять, что она совсем близко.
Вот и Лина, в силу своей юности, очень удивилась, когда поняла, что папы больше нет. Она помнила, что последний раз она его видела за день до того, как заплаканная мать внезапно тоже взялась за прозрачное горло бутылки.
В последний день Лина видела, как скачут глаза отца, как они краснеют и становятся мокрыми, пока он куда-то спешно собирался. На секунду он задумался, шмыгнул носом, смотря на Лину, грустно улыбнулся ей, и именно эта улыбка
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 30
