сейчас ее девочка, посреди Атлантики. Голодна ли? Ей одиноко? И, должно быть, очень страшно, ведь вокруг корабля бездонный океан. Огромные волны. Бескрайнее море. Милли нюхает темный локон, спрятанный в пергаментном конвертике в ее записной книжке.
Беатрис
Беатрис терпеть не может свою прическу. Она с ней выглядит как ребенок. Рука тянется провести по волосам, а касается голой шеи. Девочки в каюте передают друг другу зеркальце, которое одна из них захватила с собой в чемодане. Беатрис убирает челку со лба, смачивая ее водой, и вслух ругает мать, к восторгу малышни.
Дни полны хлопот. Девочки одеваются, помогая друг другу застегнуть пробковые спасательные жилеты, и идут завтракать, а там им дают даже шоколадное мороженое. Они стайками бегают с одного конца корабля на другой, Беатрис всегда крепко цепляется за поручни и старается держаться поближе к середине. Корабль все время лавирует между серебристых айсбергов, сверкающих на солнце. На судне есть и мальчики, но они более буйные, чем девочки, и Беатрис сторонится их. К чаю подают печенье размером с ладонь. Тошнит уже меньше. В первые дни их постоянно рвало – в умывальники, в урны, в банки из-под кофе. По ночам, когда не спится, а малыши сопят на нижних койках, Беатрис выходит на палубу посмотреть на звезды. Она заворачивается в одеяло и ложится в шезлонг на палубе, подальше от борта. Вокруг темно и холодно, но все равно это одно из самых прекрасных зрелищ в ее жизни. Она и не представляла, что небо такое живое, такое огромное. Никогда прежде она не ощущала его бесконечность. Воздух совсем прозрачный. Интересно, доберутся ли они вообще до Америки. Кажется, что они застыли на месте, хотя корабль движется вперед. Девочки спрашивают друг друга, что будет, если война закончится, пока они тут, посреди океана. Они развернутся и поплывут домой? А как родители об этом узнают?
В самом начале Беатрис было страшно. Темный мрачный поезд, набитый детьми. Почетный караул, поющий «Пусть всегда будет Англия»[2], и сама она махала маленькому британскому флажку. Ряды коек в рыбных пакгаузах Ливерпуля. Огромный корабль, накрытый черным брезентом. Трап, качающийся при каждом шаге. Они все были напуганы, и все затаились, не зная, кому можно доверять. Почти все девочки плакали. Но Беатрис держалась. Папа сказал, что она должна быть сильной.
Прошло всего несколько дней, но, вспоминая отъезд, Беатрис уже не может восстановить последовательность событий, только отдельные фрагменты. Видит себя сидящей на полу в своей спальне, она не хочет помогать и просто наблюдает, как мать укладывает вещи в маленький коричневый чемодан. Платья, сложенные втрое, свернутые в рулончики носки, а сверху легкий цветастый платок – подарок для женщины в Америке. Беатрис видит руки отца, обручальное кольцо на его пальце, как он засовывает в боковой карман пачку фотографий, как затягивает бечевку вокруг чемодана. Розово-голубой тряпичный коврик, который всю жизнь лежал у ее кровати, пятно в углу, похожее на собачью голову. Непривычный запах блинчиков, сахар для которых заняли у соседей для прощального завтрака.
Месяцем раньше мать, вернувшись домой, застала Беатрис раскладывающей пасьянс на полу в гостиной, в противогазе. Она начала надевать его всякий раз, как оставалась одна. Беатрис ненавидела и противогаз, и этот его запах – гудрона на раскаленном шоссе. Мальчишки в школе натягивали противогазы на перемене, играя в салки на школьном дворе, их вопли, заглушенные резиновой маской, напоминали хрюканье. Но Беатрис знала, что это может спасти жизнь. Ее дядя сильно обгорел во время первой войны, темно-розовые полосы шрамов покрывали его руки. Увидев дочь, мать выронила покупки, драгоценные яйца разбились и растеклись по деревянному полу. Беатрис знает, что именно в этот момент мама решила, что Беатрис нужно уехать.
Воспоминания о бальном зале уже растворяются. Обрывочные картинки в полуночных снах. Огромные буквы, развешанные по стенам. Темный балкон, полный взрослых, которые смотрят вниз и машут. Рыдающая женщина. Странный американский акцент.
Спины родителей, уходящих прочь. Рука отца на мамином плече. Затяжка на мамином чулке.
Беатрис
На пирсе в Бостоне Беатрис стоит одна. Всех остальных уже забрали. Раннее утро, но уже жарко, на бледно-голубом небе словно мелком нарисованный серп луны. Беатрис надела свое любимое платье, красное шерстяное с белым воротничком и оторочкой на манжетах. Она старательно выбирала наряд, помня, как мама велела выглядеть прилично, но для нынешнего дня платье оказалось неподходящим, и капли пота уже стекали по шее и по спине.
Дама, которая раздала остальных детей приемным семьям, то и дело смотрит на часы и сверяется со списком. Грегори, твердит она, и с каждым повторением голос звучит все резче. Эта фамилия, правильно? Беатрис кивает. Солнце поднимается выше, прячется за облако, Беатрис переминается с ноги на ногу. Касается карточки, которую прикрепляла каждое утро с тех пор, как они уехали из Лондона. Края ее уже немного потерлись.
Беатрис кажется, что она уехала из дома много лет назад, а девочка, которой она была там, совсем не та, что стоит сейчас здесь. Столько всего произошло, хотя минуло всего две недели, и все равно это как будто в книжке, как будто происходит с кем-то другим. Причал в Канаде и прощание с новыми подружками. Еще один поезд, потом маленький паром, переваливающийся на высоких волнах. И, наконец, штиль Бостонской бухты. На небольшом островке трое босоногих мальчишек удят рыбу на причале и машут проходящим мимо паромам. Добро пожаловать в Америку, думает Беатрис.
Она опускает взгляд, проверяя, на месте ли ее чемодан и противогаз, а когда поднимает глаза, перед ней стоит мальчик. Как будто она повелела ему явиться. Он выше ее ростом, с кудрявыми светлыми волосами, такими длинными, почти до воротника рубашки. Он поднимает руку, прикрывая глаза от солнца. Это Уильям, думает она, точно он. Они получили письмо, описывающее дом и семью, и Беатрис на корабле читала его каждый вечер. Местами даже выучила наизусть. Джеральд – младший, ему только исполнилось девять, а Уильяму тринадцать. Он слишком умный, на свою же беду, писала миссис Грегори. Хочет стать игроком в бейсбол, когда вырастет. Беатрис думала, что у него каштановые волосы. Она не представляла, что он такой высокий и что глаза у него зеленые. Но это точно он.
– Беатрис, – говорит он, и голос у него ниже, чем она ожидала.
Он чуть улыбается. Она кивает, и тут подбегает второй мальчик, он широко улыбается, лицо раскраснелось, а рыжие волосы сияют на солнце. Это наверняка Джеральд.
– Ты же Беатрис, правда, – говорит он. – Точно, я
