хрупкой фигурой и растворяется в лесной пряности.
И я слышу. Чувствую. Ловлю ее запах. Вдыхаю глубже, словно желая напиться. Он щекочет губы и остается на них невесомой ванильной сладостью.
Все мои инстинкты, не человека, почти зверя, натянуты словно струна в едином порыве быть рядом с той, что так чудесно пахнет. И это пугает. Еще никогда я не был так близок к зверю и далек от человека.
Это злило и было недопустимо. Но пока я не знаю, что с этим делать, как избавиться.
Вдруг лес замолкает, словно затаив дыхание перед чем-то важным. Замирает на месте лиса и настороженно ведет носом.
И даже девушка останавливается и удивленно вскидывает голову, о чем доносит мне ветер.
Все случается в один миг, а в следующий я уже срываюсь со своего места. Быстрее, еще быстрее! Только бы успеть!
Изначальные Творцы, если бы я не утратил способность обращаться и летать, то сейчас сделал бы это, без сомнений.
Но увы! В моем распоряжении были лишь ноги, и я не бегу, перепрыгиваю и устремляюсь вперед. Окружающий мир сливается в единое пятно, и лишь одна мысль бьется в голове: я не могу допустить, чтобы эта девушка умерла!
Подбегаю и понимаю — дела плохи. Ариана на земле без признаков жизни.
Бросаюсь к ней и, не раздумывая ни секунды, разрываю ее жакет.
Прохожусь пальцами по белой девичьей кожи.
Сосредоточься!
Я никогда раньше этого не делал. Не отдавал свою силу другому.
Это просто немыслимо в нашем мире. За каждую крупицу магии люди готовы биться насмерть, а о том, чтобы добровольно ее отдать — и говорить не приходится.
Но мне плевать.
Все, чего я желаю — чтобы Ариана жила. Хочу безотчетно, необъяснимо, на разрыв.
Концентрирую свою силу в кончиках пальцев и медленно отпускаю ее. Слишком сильные потоки могут погубить хрупкую девушку навсегда. Осторожно вливаю в нее магию. Главное — вовремя остановиться.
Хочу проверить пульс и тянусь к шее, но девушка открывает глаза раньше и ошарашивает:
— Нечего меня лапать!
Какого пекла?
Выныриваю из воспоминаний и осматриваюсь. Я уже на месте. Там, где были мы с Арианой, трава примята. Обхожу дерево за деревом.
Наконец, удача мне улыбается. Нахожу место, где пространство чуть плывет, словно воздух раскален. Определенно это следы магии.
Незнакомец стоял за деревом, возможно, дотрагивался до коры. Дерево помнит запах, хранит. И я впитываю его. Запоминаю. Запах незнакомый. Горький и тяжелый. С примесью страха и решительности.
Некто задумал избавиться от адептки. И если бы не я — ему это удалось.
Девушка только вчера прибыла в академию. Я лишь мельком увидел ее в толпе других студентов. Скользнул взглядом. И тут же забыл. Никаких чувств. Никаких эмоций.
Что-то изменилось сегодня, незадолго до нападения. Я вдруг ощутил непреодолимую потребность быть рядом, защитить.
Не хочу признаваться себе, что эти чувства могут быть ТЕМ САМЫМ. Немыслимо. Невозможно. Гоню прочь эти мысли.
Итак, Ариана успешно прошла теоретический вступительный экзамен, сегодня — практический. И уже успела кому-то помешать настолько, что ее захотели убить. Интересная картина получается.
Что ж, теперь у меня появляется еще одна цель для пребывания в Академии.
Возвращаюсь к целительному корпусу. У его дверей вижу миссис Тиж с ректором Академии.
— Магистр Тейран, объясните, что произошло? — обращается ко мне ректор Бэнкс. — И почему я не могу пройти внутрь?
— На целительской защитная магическая сеть. Она обеспечивает безопасность адептки, в которую попали заклинанием.
— Насколько сильным?
Смертельным. И если бы не моя сила, Ариана так и осталась лежать на сырой земле.
Но ректору этого знать не нужно.
— Достаточно сильным. Но вы можете быть спокойны. Виновных я найду и накажу.
— Держите меня в курсе, — кивает ректор.
Снимаю заклинание и все вместе заходим внутрь.
— Миссис Тиж, вы не заметили ничего необычного со студенткой? — обращается ректор к целительнице.
— Хм… — задумывается та. — Она была несколько…растеряна. Дудки какие-то вспоминала…
— Дудки? — брови ректора ползут наверх.
— У студентки была кратковременная потеря памяти, как следствие сильного магического воздействия, — не стал скрывать я.
— Вы уверены, Тейран? — мистер Бэнкс бросает на меня внимательный взгляд. Голос ректора понижается до шёпота. — Ситуация подозрительная, и, если это… блуждающая душа… вы знаете, что должны делать. Устранить!
2
— Такая вероятность исключена, — успокаиваю его. — Вам хорошо известно, меня в этом сложно провести.
Ректор кивает.
— Да, блуждающие души — ваш конёк. Как и их устранение.
Несомненно. Всем известно, озвученное явление — одно из проклятий нашего мира. Они приходят из ниоткуда, занимают чужое место. И, согласно законам Шаайриссии, должны быть уничтожены.
Я могу это сделать без суда и следствия. По праву, которое император Балдрик Смелый дал исключительно мне.
Но Ариана — совсем другой случай. Я не чувствую в ней блуждающую душу. Скорее, наоборот.
Она пробуждает во мне то, от чего мы отказались уже давно. То, что лишает рассудка. Истинность. Только за само слово, произнесенное вслух по неосторожности, можно загреметь в казематы.
Еще одно проклятие нашего мира, или дар — тут уж как посмотреть.
И лучше пока держаться от нее на расстоянии.
Ирина/Ариана.
Сознание медленно возвращается, прорываясь сквозь оковы сна.
Где-то совсем рядом слышу обрывки разговора. Дудки вспоминала… Блуждающая душа… Устранить…
Почему-то уверена, что говорят про меня. Но смысл ускользает.
Под ладонями ощущается грубоватый и хрустящий хлопок простыни. Такие еще обычно бывают в больницах. Или, например, были у нас в приюте.
Помимо воли в память врезаются образы из детства. Приют, тоска, одиночество… Мой единственный друг — Лешка. Что с ним сейчас?
С силой сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в кожу, стараясь прогнать воспоминания. Надо сосредоточиться на настоящем. Тем более что я, похоже, влипла.
То, что поначалу казалось сном, теперь мало на него похоже. Открываю глаза и слишком отчетливо, ярко, натурально вижу окружающее пространство.
Два небольших окна, из которых льётся яркий свет. Несколько пустых кроватей, ровно застеленных мягкими одеялами. В точности такое же и я сжимаю в своих руках… Руках!
Разжимаю ладони и кручу кистью в разные стороны, во все глаза таращась на то, что всегда было моей рукой! Мои пальцы, знакомые до каждого мозолика и заусенца, теперь совсем иные! Как такое возможно!
Ладонь чуть уже, пальцы длиннее и ногти! Ногти совсем невинно-чистые.
Нет, на моей работе официантам был запрещён яркий маникюр. Но требовали ухоженности. И я, борясь со своей скверной привычкой грызть ногти, всегда покрывала их твёрдым бежевым гелем!
Твою же налево!
Накрывает паника. В ужасе шарю руками по телу. Ощупываю. Ключицы, грудь, живот.
