ногу, обтянутую тёмной тканью узких брюк, вдруг вцепляются две когтистые лапки, похожие на детские ручонки. Карие глаза озорно блестят на чёрно-белой мордочке, будто сквозь прорези маскарадной полумаски.
— Опять этот треклятый енот! Тварь такая, испортил мне брюки! — Виктор пытается поддеть зверька узким носком ботинка, но тот уже улетучился, будто его и не было. — Шерри! Снова твой дурень-сыночек впустил его сюда! Я тебя в последний раз предупреждаю! — обрушивается он на экономку. — Отправишься ко всем чертям вместе с ним и этой пакостью, прислугу найти недолго!
Стив уже ушёл из столовой, Белинда молча кривится и тоже выходит в сад через французское окно. Ей явно не хочется препираться с кузеном.
Экономка могла бы возразить, что на то жалованье, что она получает, найти прислугу будет как раз сложно, учитывая количество живущих в особняке гостей, которых ей приходится обслуживать. А ведь в помощниках у неё только Майк, её сын-подросток, которого Виктор только что обозвал дурнем. Но она бесстрастно отвечает:
— Да, сэр. Прошу прощения, сэр.
Она сталкивается взглядом с Майком, стоящим у двери. Тот молча подхватывает кинувшегося ему в ноги енота и уносит прочь.
— Ну во-от, — разочарованно тянут в один голос Саманта и Джеральд.
* * *
Листья мангров — как кожа. Тяжёлые, скользкие на ощупь, они не шелестят, а шуршат, трутся друг об друга, дребезжат, как куски жести.
На них белыми кристаллами проступает соль, которую корни жадно сосут из заболоченной почвы.
Листья так же жадно тянутся, разворачиваются к солнцу. В мангровых чащах всегда темно, и листья ловят каждый луч, каждый проблеск света.
Но яркий свет им не нужен. Их устраивает полумрак.
* * *
Оказавшись наконец в конторе своего агентства, Зак тут же утыкается в извлечённую из кейса папку с бумагами, а Лу, как была, босиком, устраивается на краю его большого дубового стола. Зак неодобрительно косится на её грязные пятки и на светло-серый ковёр — утром уборщица миссис Сноу будет крайне недовольна. Крайне.
— Насчёт твоих манер я не шутил, — сухо роняет он. — Не вздумай разгуливать по Мэнгроув Плейс в таком виде.
Теперь настал черёд Лу в демонстративном возмущении возвести взор к украшенному лепниной потолку кабинета. Тут всё старомодно, как и сам Зак: высокие шкафы вдоль стен, забитые никому не нужными юридическими справочниками и энциклопедиями, гравюры и дипломы в тонких золочёных рамках.
— Давай лучше поподробнее про свои мангры! — требует Лу с досадой.
— Мэнгроув Плейс — родовое гнездо многочисленной, старинной и всеми уважаемой семьи, — размеренно начинает Зак, сам понимая, что это звучит как пролог какого-то нудного викторианского романа. — Глава семьи, Роджер Монтгомери, с апреля месяца не выходит из комы. То есть… м-м-м… парализован.
— Это разные вещи, — тотчас вставляет Лу.
— Так или иначе, — машет рукой Зак, — старик стал овощем. Хотя ему уже за восемьдесят, раньше он всегда был вполне бодр и в здравом уме. До этого прискорбного случая.
— А что стряслось? Кто-то из почтенных домочадцев звезданул дедушку по темечку фамильным подсвечником?
— Врачи диагностировали инсульт, — сухо отвечает Зак и, не дожидаясь следующего вопроса, добавляет: — Да, тут расследования не требуется. Но за прошедшие месяцы в Мэнгроув Плейс пострадало ещё три человека.
— В смысле "пострадало"? Они тоже в коме? Или парализованы?
— Они мертвы, — коротко отвечает Зак, и Лу на секунду немеет, а потом выдыхает:
— Нихрена себе! То есть Боже правый! Ты серьёзно? Три трупа? Почему же эту мясорубку не крутит полиция?
— Потому что все три инцидента коронер не отнёс к разряду убийств. Что, интересно? — ехидно усмехается Зак, глянув в засверкавшие азартом синие глаза своей взбалмошной напарницы.
— Ещё как! — Лу птицей слетает со стола, у неё уже нет сил спокойно сидеть на месте. — Ну же, подсыпь подробностей, босс! Я буду паинькой, клянусь! Куплю Оксфордский словарь и выучу все приличные слова, какие там найду!
Зак невольно фыркает.
Ему ли не знать Лу с её ужимками! Он заступался за неё, переехавшую с Севера "шалаву с отвратительными манерами", "белую шваль", ещё в старшей школе, был её единственным другом, пока та не стала звездой местной театральной студии и украшением школьной команды болельщиц. Паинька, как же! Хулиганка и выпендрёжница, была и есть.
С острым, как бритва, умом.
— В Мэнгроув Плейс было шесть постоянных обитателей, — приступает наконец Зак к обстоятельному рассказу. — Сам Роджер Монтгомери, его внук Стивен, тридцати лет, его внучка Белинда, двадцати семи лет, кухарка миссис Пирсон, семидесяти двух лет, и экономка миссис Уильямс, тридцати пяти лет, со своим несовершеннолетним сыном Майком. После того, как старика хватил удар, к ним добавилась его сиделка, миссис Кинселла, пятидесяти лет.
— А сколько лет сыну экономки? — перебивает его Лу, и Зак вынужден заглянуть в свои заметки:
— Шестнадцать.
— Вполне способен укокошить кого угодно, — удовлетворённо констатирует Лу. — Продолжай.
— Когда со стариком случился удар…
— Стоп, — Лу вскидывает руку. — Как это произошло? В постели? Или за скучным семейным обедом, когда он сообщил внукам, что меняет своё завещание в пользу кухарки?
— Роджера Монтгомери нашли лежащим у подножия парадной лестницы в пять часов утра тринадцатого апреля, — невозмутимо поясняет Зак. — Когда стало ясно, что в сознание он не приходит, вызвали парамедиков, и те отвезли его в окружную больницу. Увы, невзирая на все принятые врачами меры, речевая и двигательная активность к Роджеру не вернулась. Однако в своё время он сделал специальное распоряжение именно на случай своей возможной недееспособности. Он приказал, чтобы его не оставляли в больнице, а привезли под крышу Мэнгроув Плейс. Так что его вернули обратно в особняк и приставили к нему сиделку по рекомендации той же больницы.
— Ясно, — задумчиво кивает Лу. — Но что он вообще делал на этой лестнице? И кто его нашёл?
— Нашла его как раз кухарка, миссис Пирсон, которую ты только что помянула всуе, — хмыкает Зак, откинувшись на спинку кресла. — Ей семьдесят два, как я уже сказал, и у неё, видимо, как и у хозяина, возрастная бессонница. Встаёт рано, убирает кухню, готовит завтрак. Старик Монтгомери по утрам, как утверждают все, любил прогуливаться вокруг дома. Тут всё просто, — Зак на минуту умолкает и снова заглядывает в бумаги. — Итак, когда Роджера Монтгомери привезли из больницы домой, там уже прибавилось народу. Приехали: Конни Чемберс, вдова его племянника, сорока лет, с двумя девятилетними детьми-близнецами, Виктор Леруа — внучатый племянник старика, тридцати шести лет, Джозеф Маклин —
