было напланировано. Предполагаемая выгода воспринималась как уже свершившаяся и манила открывающимися возможностями. Но жизнь распорядилась иначе. Клиент отказался от сделки. Это здорово подкосило. И человек уже не ощущал, что остался при своих. Вместе с развеявшимся миражом, исчезли все блага, которые он сулил. И хотя финансово он не потерял, но приобрёл ещё одну разбитую мечту, ещё одно не свершившееся чаяние. Более того, после разговора перспектива его карьеры накрылась медным тазом, о чём ему только что сообщили и в реальности чего он не сомневался. Эти люди не бросали слов на ветер. Да, была вероятность, что там наверху сейчас остынут, переосмыслят, оценят его предыдущие заслуги и, может быть, позволят подняться, пусть даже и не на ту вершину, с которой он был только что свергнут, но хотя бы на несколько ступенек… Потом, со временем, ещё на несколько… Сейчас же он был в самом низу. Он чувствовал себя блохой, выковырнутой из уютной тёплой шерсти, и над которой завис тяжёлый ноготь вселенской несправедливости.
Собака смотрела на него. Он обратился к ней:
— Вот ведь гнида! Представляешь?! И как его земля только носит, не порешат никак…
Человек растёр глаза и щёки. Алкоголь уже занялся внутри маленьким тёплым костерком, разгоняя кровь, расслабляя мышцы. Телу становилось тепло и приятно. Чтобы отвлечься от недавнего разговора, ему вдруг захотелось как-то обозначить это уютное состояние, выразить словами, но мозг подсовывал лишь банальную «приятную теплоту», в которую он упёрся как в стену и не мог двигаться дальше. Насильственный поиск подходящих слов приносил лишь вычурные, пафосные, далёкие от действительности эпитеты. Отвлечься не получалось, он понял, что сознание его было слишком напряжено. Легче пока не становилось.
— Дай, что ль, лапу, зараза. — пробормотал он.
Овчарка послушно подняла лапу и застыла в этой позе, ожидая действий хозяина. Тот пожал. И потрепал после жёсткую шерсть между ушами.
— А что, и правда! Вот взять сейчас табельное и поехать к нему домой. И в расход! Не так запоёт, да? И на «Вы» сразу перейдёт, и по имени-отчеству… А захочу — на колени заставлю встать! Посмотрим тогда, кто под кого свою жену стелить будет.
Человек злобно сверкнул глазами. Но блеск этот был не заметен среди предметов, он не шёл ни в какое сравнение с глубоким и цветным взглядом собаки. Внимательный и всепрощающий, тот почти с христианским смирением проникал человеку куда-то глубоко под рёбра, словно пытаясь осветить своим факелом хотя бы часть той тьмы, что липким клубком ворочалась внутри него. В злости человека не было никакого намерения воплотить её в действии. Не было никаких мук выбора, никаких «Быть или не быть». Не было не в силу доброты и милосердия, а скорее злость эта была холостой, бессильной. Даже несколько наивно-детской. Сколько раз в детстве он воображал жестокую месть своим обидчикам. Тут были все: пацаны со двора, учителя, даже родители. У всех них были свои провинности перед ним. Он не чувствовал внутри способности противостоять каким-то образом, но каждый раз представлял себе, как должна была бы выглядеть справедливость в каждом конкретном случае. Ни одному воображаемому возмездию не суждено было сбыться. Так же и в этот раз. Он прекрасно знал, что это не безумная, навязчивая мысль от которой стоило бежать, чтобы не наделать глупостей, нет, это была простая, неосуществимая эфемерная блажь, которая не реальнее фантастических историй в книжках, которые он так любил когда-то читать. Человек красочно расписал себе свой триумф и вроде даже успокоился, вроде даже почувствовал удовлетворение от свершившегося в его голове возмездия. Он отдавал себе в этом отчёт, стараясь не вдаваться в истоки, чтобы окончательно не раздавить себя ощущением собственной ничтожности. Он убеждал себя в том, что он-то на коне, просто весь мир почему-то временно затуманился, потому и не может оценить по достоинству такую жемчужину.
Тёмно-жёлтые глаза собаки в самом деле, казалось, имели терапевтический эффект. И словно давали ему надежду на какое-то «лучшее». Он смотрел в них и будто укреплялся в мысли, что всё ещё может наладиться. «Что же победит в итоге?» — подумалось ему. — «Смогут ли два эти огня осилить тьму? Или же всё выйдет наоборот, и темнота безнадёжно потушит их? Темноты много, она везде. Но ведь свет… он должен быть сильнее? Пусть источник его невелик, но как он обращает на себя внимание, как ничто в этой комнате, опутанной тьмой, точно паутиной». В стакане ещё оставался виски, и человек машинально опрокинул в себя остатки. «Напьюсь. Ну и что? Я и хочу напиться сегодня! К чертям весь мир! Пусть катится».
00:31
— Ушла. И сына забрала. Для чего ушла? Куда? Что она без меня? Ведь на мне всё. А благодарность какая? Пропадёт. Пропадёт, помяни моё слово, и сына погубит. И так не пойми что вырастила из него. Но я-то знаю — перебесится и вернётся. Осознает ошибку, потому как что она сто́ит без меня? Гордости полны карманы, так это ломается. Ломается, только треск стоит! Сколько такого перевидал. Бывает, что к человеку на драной козе не подъедешь, а как нужда подопрёт, всё и меняется. Любая гордость цену свою имеет. И если правильный подход подобрать, то от гордости этой липовой и следа не сыскать. Ну, вернее сказать, сама она, наверное, остаётся, но только хоронится глубоко внутри, и человек на такие поступки становится горазд, о которых раньше и подумать бы не смел. А люди все весьма похожи. Ну вот… не встречал я других. Жизнь рассудит, да только я в своей правоте уверен. Придёт как миленькая!
Она, действительно, всегда возвращалась. Если говорить точнее, она никогда не уходила до этого. Она часто говорила об этом, часто думала об этом во время постоянных ссор, но потом жар сходил, её отпускало. И в моменты этих эмоциональных отливов она объясняла сама себе, что всё не так уж и плохо, что бывает куда хуже. Ну да, он в чём-то не соответствует её ожиданиям. Во многом не соответствует. Но ведь как раз такие скандалы и мотивируют его на то, чтобы становиться лучше, чтобы приближаться к идеалу, который, конечно же, недостижим, но само стремление к нему, по её разумению, делало их семью благополучнее. Да и сама она порой понимала, что её вариант замужества в принципе весьма стандартен, а в волшебные сказки она не верила. Но на этот раз что-то сломалось, и она ушла.
— Уж я-то всё для неё, для дома! Да, не
