– Тьфу-тьфу-тьфу! – Асташов суеверно поплевал через левое плечо и постучал костяшками пальцев по прикладу винтовки. – Не сглазьте, приказ-то еще не подписан!
– Подпишут, – заверил Андрей Васильевич. – На таком уровне решения готовятся месяцами и под влиянием минутного настроения не меняются. Так что можете с чистой совестью принимать поздравления.
Его слова были чистой правдой. Асташов готовился занять пост начальника управления авиаперевозок в министерстве транспорта – фактически, стать заместителем министра. Приказ об его назначении лежал на столе у президента, и, коль скоро он туда попал, при отсутствии каких-то новых, исключительных, прямо-таки форс-мажорных обстоятельств ему предстояло быть подписанным в ближайшие дни. Противнее всего было то, что Асташов об этом прекрасно знал, но не мог удержаться от своеобразного кокетства: тьфу-тьфу-тьфу, как бы не сглазить, и далее в том же духе. Как будто, если бы вопрос не был решен, его позвали бы в эту компанию!
– Ну, спасибо, – сказал Асташов. – И за поздравление, и вообще – как говорится, на добром слове.
– Не за что, – сказал Андрей Васильевич. – Нам с вами теперь работать рука об руку. Как показали недавние события, работы по моей части в вашем ведомстве непочатый край.
– Сработаемся, – заверил Асташов.
«Сомневаюсь», – подумал генерал, но подавил желание произнести это вслух так же легко и привычно, как преодолевал искушение приветствовать сошедших с трапа самолета немецких коллег радостным возгласом: «Здорово, гансы! Гитлер капут?»
– Несомненно, – сказал он вместо этого.
Асташов раздернул «молнию» желтого шведского пуховика, сунул руку за пазуху и извлек оттуда предмет, о котором пару минут назад думал генерал – плоскую, удобно выгнутую, обтянутую кожей, аппетитно булькнувшую серебристую фляжку.
– Не желаете?
– Благодарю. – Бочкарев отрицательно качнул головой. – И сам не буду, и вам не советую. Пить во время охоты – последнее дело. Ну, зверя-то вы, конечно, запахом коньяка не спугнете, об этом позаботились егеря и загонщики. Но алкоголь и огнестрельное оружие – сочетание непредсказуемое и взрывоопасное. Засадите, извините за выражение, кому-нибудь в лоб, и что тогда? Лбы здесь, конечно, преимущественно твердые, министерские да генеральские, но ведь и ствол у вас знатный! Далеко ли до беды!..
Словно в подтверждение его слов, откуда-то издалека прикатилось хлесткое эхо чьего-то дуплета. Беспорядочно залопотали далекие ружья, и на мгновение Андрею Васильевичу послышался свирепый, захлебывающийся от атавистической злобы и охотничьего азарта лай своры. Сие означало, что на равнине они не одни, и, с учетом всех привходящих, было очень даже недурственно.
– И то правда. – Асташов спрятал фляжку обратно за пазуху и рывком застегнул свою щегольскую куртку, цвет которой, не будь загонщиков и флажков, сам по себе мог распугать зверье на пять верст в округе. На одутловатой физиономии без пяти минут замминистра при этом промелькнуло выражение детской обиды. – Я, собственно, и сам не любитель, просто не знал, как завязать разговор… Не скажете, что там слышно по делу Томилина?
Вопрос был не просто предсказуемый, а неизбежный.
– Да какое там дело, – как скользкую устрицу, сглотнув снисходительную улыбку, небрежно обронил Бочкарев. – Несчастный случай со смертельным исходом. Застрелился человек во время чистки личного оружия, какое тут может быть дело?
– Да, – горестно покивал лисьей шапкой Асташов, – я слышал, так бывает… Но все-таки, как-то это все… Ну, не мальчик ведь – полковник ФСБ! Как же так?..
Генерал демонстративно пожал плечами.
– И на старуху бывает проруха. Мало ли!.. Устал человек, выпил стакан для успокоения нервов или просто задумался… Последовательность действий рутинная, осуществляется на автопилоте, без участия мозга: вынул обойму, передернул затвор, чтобы выбросить патрон из ствола, спустил курок… Отвлекся на долю секунды и пропустил эту надоевшую мелочь – передернуть затвор. Спустил курок, а ему вместо щелчка – бах!.. Под нижнюю челюсть, через мягкое нёбо и – в мозг… Просто не повезло. Кстати, извините за любопытство, а почему это вас так интересует?
– Ну как же? – развел руками Асташов. Его замешательство было секундным и почти незаметным даже для наметанного глаза генерала ФСБ Бочкарева. – Все-таки мы вместе учились два года, за одной партой… Только-только возобновили знакомство, и – на тебе… А вы разве не знали?
– Как не знать, – не удержался от правдивого ответа генерал.
Асташов едва заметно вздрогнул, доставив Андрею Васильевичу мимолетное удовольствие.
– Правда? Это он вам рассказал?
– Зачем же? Я ведь не в собесе служу, – позволив себе легкую снисходительную усмешку, напомнил генерал. – Знать подноготную подчиненных – моя наипервейшая обязанность. Не то, знаете ли, сожрут, даже оглянуться не успеешь… Знаете, Игорь Геннадьевич, шли бы вы уже на свой номер. Правда-правда! Зверь пойдет с минуты на минуту, а на вашем месте вместо ствола – дырка. Уйдет серый – Митрич не посмотрит, что вы без пяти минут замминистра. Он мужик резкий, на руку скорый…
– Этот егерь?!
– То-то, что егерь. Потом-то, если захотите, вы с ним счеты сведете. Но каково будет явиться на представление к президенту и премьеру с подбитым глазом? Засмеют ведь! Да и не по чину это вам – с егерями половыми членами меряться. Тем более, что если из-за вас зверя упустим, Митрич будет целиком в своем праве. Да и не он один. Вон там, по правую руку от вас, видите? Это генерал Майков, вы его знаете. Охотник неумелый, но заядлый и очень азартный. В сердцах, знаете ли, может и приклад об голову обломать. Потом, конечно, станет извиняться, но кому от этого легче?
– М-да, – промямлил слегка потерявшийся Асташов. – Не думал, что все так сложно…
– На самом деле все достаточно просто, – утешил его генерал. – Надо всего лишь соблюдать правила игры. В Кремле они одни, в правительстве – другие, на охоте – третьи… Хотите совет? Вернее, целых два совета. Первый: ступайте на номер, зарядите оружие и ждите зверя. И второй: забудьте вы, наконец, о Томилине! Он умер, похоронен с воинскими почестями, и на этом все, точка!
– Наверное, это правильный подход, – немного помедлив, согласился Асташов.
– Единственно правильный, – подтвердил генерал.
Неумело переступая тяжелыми от налипшего снега лыжами, чиновник развернулся и, волоча ноги, заковылял на отведенное Митричем место. Генерал проводил его пустым, ничего не выражающим взглядом и стал терпеливо ждать. Время от времени он поглядывал направо, проверяя, как там его собеседник, но минуты шли, а на соседнем номере ничего не менялось. Каким-то упрятанным в
