Зовут Ефросинья, потомственная ведьма, гадалка, что там еще она про себя сказала?… не помню. На Некрасова у нее частный дом.
— Ясно. О чем с ней говорили?
— Почти не о чем. Дала ваш номер и велела срочно звонить вам, если хочу жить.
— Интересно, — повторил Семён.
Ефросинья, потомственная ведьма, ха! В миру Синицкая Елена, и никакая она не ведьма, «слышащая», всего-то. Её дар позволяет копаться внутри человека, как в шкафу. Грубо говоря, она всего-то считывает информацию. Однако даже с этим талантом ей удается неплохо поживиться. Мало кто понимает, что чувствует на самом деле. Мало кто вообще понимает себя. Этим она и пользуется. Иногда, не слишком часто, ее заносит. К счастью для нее, она хорошо знает кто такой Семён и стоит ему появиться, идет на попятную, возвращая все назад, с извинениями. И хорошо зная суть его работы, она никогда не посылала к нему клиентов.
— Она сказала, меня прокляли. Что проклятье… ну как настоящее проклятье. На смерть. Что это сделали месяц назад. Когда мы расстались с…
— Я понял, не нужно имени, — кивнул Семён. — Что ж, мне всё ясно. Отправьте аванс и данные девушки. Попросите сделать это секретаршу, если вам самому трудно. Берегите себя. Меньше думайте обо всем этом. Я решу этот вопрос в ближайшие дни.
— Хорошо. И что будет? Что вы будете делать?
— Найду того, кто проклял вас и заставлю снять проклятье.
— Вы это можете?
— Это исполнимо, хотя процесс снятия проклятья не всегда приятен для заказчика. Но вы потерпите, потом всё забудете и начнете жить дальше. Ну, держитесь. До свидания.
— Как? И все? Вы уйдете? — Р.Н. поднял голову, с удивлением глядя, как собеседник встаёт. — Разве вы не будете проводить какие-то ритуалы?
— Ритуалы? — Семён фыркает. — Кто я по вашему? Шаман?
— А кто вы, действительно? Ефросинья ничего не сказала. Как называется это, ваше… вы?
— Если называть на человеческом языке, я зеркало, зеркало душ. Поэтому меня и зовут Семён. Семён, как speculum, зеркало на латыни.
— Не очень и похоже, — пробубнил Р.Н вслед.
Весь разговор занял не больше тридцати минут, однако выйдя на улицу, Семён едва добрался до своей машины, открыл дверцу и сел, закрыв глаза. Усталость накрывала его с головой. Да, не стоило ехать сразу после дела. Этот Р.Н. вполне бы дожил до завтра. Однако что сделано, то сделано.
Через несколько минут перед глазами прояснилось и Семен завел машину. К счастью ехать было недалеко. Эту квартиру в новом жилом комплексе в центре, нашла Ра. Последний этаж, панорамные окна, отсюда видно только крыши других домов, и окраину города, поля, нитку реки, лес и звезды.
В гостиной он включил свет, сбросил ботинки и сел на одном из диванов. Щёлкнул пультом. Авторозжиг тут же поджёг заранее сложенные дрова в камине. Другая кнопка запустила тихую музыку. Он еще пощелкал, устанавливая уровень света и пожалел, что нет кнопки, чтобы налить выпить.
На полке, отгораживающей гостиную от кухни, выстроились бутылки разного цвета и формы, на любой вкус, но добраться до них было совершенно невозможно. Он прикрыл глаза.
Замок щелкнул и тихонечко вошла Ра. Сбросила обувь, пальто. Глянула на него мельком. Охнув, налила спирта в бокал, поднесла и поставила на столик, а сама отскочила подальше.
— Подай в руки, — сказал он, приоткрыв глаза.
— Да, господин…
Несколько минут, пока он пил, длилось молчание. Ра стояла, боясь пошевелиться. Наконец он отставил бокал, окинул ее взглядом исподлобья.
— Почему ты одета?
— Господин?!
— Отойди к двери и сними с себя одежду.
Она торопливо отошла и сняла свитер, подумав, положила его на кушетку.
— Все остальное — тоже.
На пол полетела юбка, колготки, миг она металась на цыпочках в нижнем белье, потом сбросила трусики и лифчик, и застыла, глядя в пол.
— На колени.
Она бухнулась на пол и двинулась к нему.
Когда девушка была уже рядом, Семён медленно приподнял ремень. Взвизгнув, она закрыла глаза руками, но не сделала ни единой попытки сбежать, или отстраниться.
— Ты должна проявить больше энтузиазма. Не каждый раз я наказываю тебя таким способом.
Ра замерла, испуганно на него глядя. В глазах плескался ужас и — смирение. Он отложил ремень. Даже на это не было сил.
— Ты собиралась получить удовольствие от еды и напитков сегодня вечером. Ты собиралась праздновать, забыв что ты здесь не ради праздника. Теперь вместо этого пойдешь и вымоешь пол в квартире. Я запрещаю тебе вставать с колен до того, как вычистишь каждый уголок. Потом ляжешь спать у входной двери. И тебе запрещено есть и пить. Даже из мусорного ведра. Ясно?
— Да, господин. Благодарю вас за такое подробное объяснение!
Она уползла прочь, смешно виляя задом. Бедная девочка. Порой, когда усталость брала свое, он чувствовал к ней что-то вроде жалости.
— Ты помнишь ради чего ты решила быть тут?
Она испуганно повернулась, подняла бровки:
— Да, господин! Я всё помню и очень благодарна вам! Господин, простите меня за сегодняшнюю дерзость! Я виновата.
Когда она скрылась где-то в недрах квартиры, он встал, налил еще выпить и снова сел. Теперь так, чтоб видеть ночной город сквозь окно. Взял телефон. Глаза слипались, но дело есть дело.
Сообщение от секретарши Р.Н. с данными Карины пришло еще когда он был в пути. Семен открыл его, пробежал глазами данные. Ничего особенного, телефон, адрес, место учебы. Он набрал номер и откинулся на спинку.
К чему он был не готов, так это к тому, что её голос будет таким чистым, полным света. Будто свежий глоток воздуха.
— Слушаю вас, — сказала она.
— Карина?
— Да, а кто вы?
— Я не займу много времени. На самом деле у меня только один вопрос. Вы не хотите извиниться? Перед Романом Николаевичем?
Он замолчал, ожидая её реакции. Обычно все реагируют примерно одинаково. Но не в этот раз.
— Попросить у него прощения? А вы думаете, это чем-то поможет? А кто вы?
— Почему же не поможет? Искреннее раскаяние всегда помогает, — произнес он.
— Так кто вы?
— Я…
— А, я уже поняла. Вы, его брат, Миша. Да? Знаете, Миша, я ведь уже просила у него прощения и не раз. Прощения просила, объясняла. Он ничего не хочет слышать и от разговоров только хуже. Мне так жаль, что ему больно, но что же делать?
Семен, если б мог, ухом залез бы в трубку. Ее голос как мед с запахом летних трав. Как глоток воды в жару.
— Вам жаль? — переспросил он.
— Конечно жаль. Человек страдает! Вы вот нашли
