мой телефон и звоните потому, что переживаете за него. Думаете я хотела такого? Но что же делать? Я могу еще раз попросить прощения, но это ведь не помогает! Может быть вы сможете…
— Вы ненавидите его? — спросил Семен напрямую. Ее голос вводил в заблуждение, будто не она виновница беды.
— Господи, да за что?! Мы провели много времени вместе, он ничем меня не обидел…
— Тогда почему вы с ним расстались? Может быть всё-таки обидел и вы его возненавидели?
На том конце трубки она сказала:
— Нет, нет. Он ничем меня не обидел. Просто… весной я уеду. Хочу учиться в другом городе, хочу рисовать, хочу быть одна. И еще, — в её голосе треснула с хрустальным звоном нотка грустинки, — Я его просто не люблю.
Глава 2. Смерть.
Устав хранителей гласит:
Хранители должны поддерживать в неприкосновенности границы миров.
Хранители не могут вмешиваться в дела мира живых, либо как-то менять судьбу человека.
Наутро он встал еще затемно. Впрочем, в ноябре каждое утро до обеда бывает «затемно». Уже в прихожей, у вешалки, наткнулся на что-то мягкое. В первый момент решил, это Кусимир уснул в его ботинках, но тут раздался стон и он вспомнил: Ра. Он же велел ей спать тут. Ее тело, скорчившееся в клубочек, белело в темноте.
Сдернув с вешалки что-то, он накрыл ее. Она схватила его руку и поцеловала.
— Доброе утро, господин.
— Доброе утро, Ра. Одевайся. Можешь поесть и попить. Покорми Кусимира. Я отправил тебе данные бывшей девушки Р.Н, Карины. Узнай все, что сможешь о ней.
— Хорошо. Мы подозреваем её, господин?
— Мы подозреваем всех, Ра. Поработай хорошенько.
Дом на Некрасова темнел спящими окнами. Что-то Ефросиньюшка теперь поздно встает, обленилась. Прежде она вставала до зари, нарабатывала имя.
Теперь перед её домом целая очередь. Люди ждали — кто в машинах, кто в палатках. Особо нетерпеливые уже маячили у калитки, как тени.
Дорогу ему заступил мужчина. В темноте не видно лица, но Семен слышал, как веет от него наглой силой, уверенной, злой.
— Ты куда прешь, мужик? Тут очередь, ваще-то!
— Я без очереди, — бросил он. Обычно этого хватало, но мужчина был из шальных.
— А че, проблем у тебя мало, да?
— А у тебя? Проблемы? Зачем к гадалке пришел?
— Не твое собачье…
Худая женщина метнулась из темноты:
— Саша, Саш, не надо! Тут нельзя, она не пустит потом, если скандал! Сашенька, стой.
— А, ты тут из-за жены, — произнес Семен, окинув ее взглядом. — Кхм, ясно. Ну Саня, молодец!
— А чего?!
— На гадалку денег не пожалел? А на нормального врача?
Он потерял к нелепому Сане всякий интерес и повернулся к женщине. От нее исходил и страх, и усталость, и надежда.
— Вам нужен врач. На самом деле вы не больны, это только начало. Пойдите к женскому врачу, в платную клинику…
— Да была я! — с тоской воскликнула она.
— В платную, слышите? В бесплатной не делают анализы которые вам нужно. Закажите на все инфекции, на все. Вам дадут результаты и назначения. Пока еще все можно исправить, организм вам говорит, что беда только на пороге. Слышите? Лечитесь.
Она потрясенно отступила и отпустила руку мужа. Тот усмехнулся нагло, вызывающе:
— А ты колдун, что ль?
— Тебе зачем знать? Хочешь предсказания? Ну хорошо. Знаешь, почему ты тут всю ночь торчишь? Потому, что в глубине души знаешь — все из-за тебя. Тамара ее зовут, да? А ты зовешь Тамарка?
Худенькая охнула.
— Это от нее ты принес жене болезнь. Болезнь принес, а денег на хорошего врача не принес. Хочешь жить красиво, да не получается, потому, что тупень. Сколько тебе лет? Седина лезет, а все, как мальчишка, одни мечты и зависть? Молодость за хвост хватаешь? Перед собой рисуешься — я еще ничего? Ты мышь помойная, таким был, таким и помрешь. Иди-ка сюда…
Он сделал шаг, схватил мужчину за куртку, приподнял и заглянул ему в глаза всего на секунду. Мужчина закричал и бросился бежать по улице, воя и закрывая лицо руками. Далеко он не убежал, врезался в столб, упал и затих.
Семен обвел притихших людей взглядом:
— Кто-нибудь еще хочет предсказания? Может быть ты? — он повернулся к девушке лет двадцати, которая тут же метнулась в тень. — Я могу тебе сказать, что будет, если ты закажешь приворот на своего женатого любовника. Ну что? Не хочешь?
Люди отходили, прятались, шептались. Несколько машин завелись и начали разворачиваться. С крыльца, через палисадник к нему бежала Елена — Ефросинья, распахнула калитку, поклонилась в пол:
— Батюшка мой милый! Ты зайди, ты не гневайся! Будь гостем, господин мой драгоценный, только не губи!
— Садись, голубчик! Не гневися! Ох, грехи наши тяжкие!
— Лена, что с тобой? Ты ударилась в старославянство что ли?
— Ох, простите, господин, привычка. Я для атмосферы использую, людям нравится. Я ведь стала Ефросиньей!
Семен промолчал. Она мялась смущенно.
— Что с тобой, Лена?
— Я привыкла, что вижу вас только когда в чем-то виновата. И теперь мне очень странно с вами вот так разговаривать, когда ни в чем не виновата, — она усмехнулась тонко и прикрыла рот ладошкой.
— Веди себя хорошо и будет нечего бояться. Перейдем к делу. Итак, Роман. Твой клиент, которого ты отправила ко мне. Расскажи.
— Хорошо. А можно мне сесть?
Семен кивнул:
— Ты у себя дома и не в чем не виновата. Веди себя естественно.
— Спасибо, господин. Так вот. Клиент. Он пришел три дня назад. Молодой, но больной, очень больной. Я посмотрела, сперва подумала, какая-то человечья болезнь. Хотела, скажу вам честно, сперва его «помотать». Помотать, это у нас называется, когда мы заказчику не говорим всей правды, понемногу цедим, денежку вынимаем, побольше. Ну, вы знаете… не раз вы меня за такое… ладно, не о том. Я ведь на него как глянула — деньгами воняет! Ох ты божечки, аж в глазах темно от деньжищ стало! А мне так нужны деньги! Вот, посадила его, сделала вид, будто гадаю, да карты раскладываю. А сама думаю, как к нему подступиться, чтобы денег слупить, да и поглядываю, что там у него болит-то. И увидела! Ох, боже. Вы же видели, да? В груди?
Семен помотал головой:
— Я не смотрел.
— Ну как же?! Там у него алый шар размером с яблоко. Был, три дня назад. Я как увидела, поняла, помотать не выйдет. Он же не жилец уже. Ну, я для порядка спрашивала про врагов, говорила всякое, а сама на этот шар смотрю, не могу оторваться.
— Проклятье?
— Проклятье,
