очень давно. И всегда был таким, как сейчас – мужчиной неопределённого возраста, сильным и симпатичным. Я ношу одежду, как и вы все. Я одеваюсь согласно моде времён, в которых живу. Вы не сможете отличить меня в толпе.
И свет дневной мне не страшен, отнюдь. Я хожу среди вас, я живу вашей жизнью. А охочусь исключительно ночами лишь потому, что ночью проще питаться вдали от посторонних глаз.
Я действительно нападаю во тьме на вас, людей, это чистая правда. Но вы – сложная добыча. Я также могу охотиться на диких или бездомных животных, однако, их кровь крайне непитательна. Мне приходится идти на риск и выслеживать человеческих особей там, где никто не увидит, как я пью их кровь, и не выдаст меня.
Признаться, в старину мне было намного тяжелее жить. Все вокруг знали о существовании таких, как я, ведь не все мы так осторожны. Если они находили мою обескровленную жертву, тотчас начинали искать меня, выслеживать, расставлять ловушки. Зачастую приходилось менять места жительства после каждой жертвы, так рьяно жители городов и деревень начинали меня ловить.
А сейчас намного проще. Я живу в мегаполисе, тут легче затеряться. В вампиров давно никто не верит, а моих жертв приписывают маньякам. К тому же за века я мастерски научился маскировать оставленные мною следы. Однако, при этом в современном мире мне гораздо реже удаётся выследить и поймать добычу без свидетелей. Окраины города, шоссе, промзоны – вот мои любимые места охоты. В наши дни никто не носит с собой бесполезные чеснок или осиновые колья, а за серебряные пули можно попасть в тюрьму. Поэтому их тоже никто не носит.
Бездомные кошки тоже вкусные, правда. Не такие, как люди, но сойдёт. И их много в городе, что главное.
А ещё – с чего вы все решили, издревле и по сей день, что упырям нравится кровь девственниц? Уж поверьте, мне нет никакого дела до того, имели ли вы сношение, и с кем. Кровь у всех людей одна. Вы же не спрашиваете о половом опыте у бутылки вина, прежде чем её открыть? …
Уничтожать тела своих жертв очень удобно в речке. Вода смывает с трупа все признаки того, что я выпил из него кровь. Тело набухает, и ранки от клыков больше не привлекают внимания. Да и находят утонувшие тела редко. И часто приписывают им самоубийство.
Вообще, маскировать под самоубийц выпитые тела – мой самый любимый способ. Обожаю сбрасывать их с крыш небоскрёбов. Их деформирует так, что рассмотреть их шею становится абсолютно невозможно. И убийцу искать никто, скорее всего, не станет. А если и станут, то не найдут. Меня никто никогда не находил, даже в Средние Века. Я очень хорошо умею скрывать свою сущность. В давние времена я частенько слыхивал о вампирах, изловленных людьми на месте преступления и убитых серебряной пулей или осиновым колом. Те идиоты были очень глупы, если допустили это. Да и, по правде сказать, на осину нам наплевать, мы её не боимся. А то, что умираем от осинового кола в сердце – а вы мне покажите человека, который выжил бы после такого? Кол в сердце не слишком улучшает жизнеспособность, будь он осиновый или берёзовый. Как и пули из любого металла.
Так, наша пресловутая неубиваемость обеспечена лишь нашей мастерской скрытностью. И бессмертие подливает масла в огонь. А ещё сколько обычных людей было убито вместо нас! Ведь вы, люди, до сих пор не научились правильно находить виновных.
Совести, скажете, у меня нет? Нет. Она мне и не положена. Как и возраст, имя и семья. Я – вампир, существо из вечности, и живое, и неживое, умное, хитрое и опасное. Знайте – ночью я могу идти за вашей спиной. Не оглядывайтесь.
Утбурд
… Холодно, холодно мне! … Какой же ветер ледяной! Снегом замело, завьюжило! … Уууууу… Ууууууу! … Окоченело моё тельце, замёрзло, не чувствую я ни ног, ни рук, ни крыльев! … Ууууу-ааааа! ....
Постой, прохожий, не спеши! Поговори со мной, потешь меня, согрей меня! Стой же, говорю тебе! Ты не уйдёшь от меня! У меня мягкие перья и бесшумные крылья, летя на холодном ветре, догоню я тебя и вцеплюсь когтями в спину! Неси меня к моей матушке родимой, нелюбимой! Неси к ней, чтобы я мог заставить её страдать также, как я. Чтобы с тех пор, как увидит меня, не спалось ей, не елось, не пилось. Хочу забрать её к себе, в свой ледяной плен! Мама! Иди ко мне, мама, холодно мне, корка льда и снега надо мной, холодно, нет сил дышать!
Гони, прохожий, что ж ты окоченел? Донеси ты меня до матери моей! … Донеси, чтобы я сумел причинить ей те же муки, в которых умирал я! Чтобы скрутило её в три погибели, и не было ей ни пощады, ни прощения! …
***
Слабее, слабее ты становишься… Медленнее, медленнее идёшь… Ниже, ниже пригибаешься…
Не донёс и ты. Не смог бремя моих страданий выдержать. Не осилил меня из ледяного мира вытащить.
Холодно, холодно мне! … Безлюдно поле, просторно. Но я дождусь следующего…
Леший
Эх, как же я зол! Как меня все бесят! И птицы, и звери, и дриады, и Водяной этот противный! Хочет от меня вечно чего-то невозможного, надоел!
Устал я. Нужен мне преемник, помоложе и пошустрее. Надо бы пойти к тропинке, где бабы с ребятишками гуляют, ягоды да грибы собирают, покараулить. Авось, лесовичка себе заведу, выберу из деревенских мальчишек самого проворного, да подменю его бабе на мухомор, или на пень трухлявый. Люди ведь глупые такие, что даже смеяться над ними жалко. Ребятёнка своего от мухомора отличить не могут! Покуда будет он за ней бежать, так и будет вести его за ручку, только в деревне обнаружит пропажу. А тогда уж поздно, бесполезно будет возвращаться, не отдам я ей малого, лесовичком его воспитаю, помощничком своим сделаю.
А пока помощника у меня нет. А работы по лесу много. Например, следить, чтобы волки не злоупотребляли своими полномочиями. Или чтобы бельчата не отравились по глупости ядовитыми ягодами. Или чтобы лесные феи не обрывали шиповник себе на венки.
А вы что, думали, моя задача – людям вред приносить? Совсем нет. Я, Леший, старик добрый. Я лес берегу, охраняю, и нянькой, и полицией, и генеральным директором тут являюсь для каждого птенца, для каждой травинки. Правда, ежели кто придёт и рискнёт
