– А как они познакомились?
– По Интернету. На каком-то сайте.
– На каком?
– Чего не знаю, того не знаю.
– Предположить можете?
– У него много увлечений: Япония, боевые искусства, музыка, поэзия. Потом профессиональная деятельность: история, медиевистика. – Она пожала плечами. – Ищите!
«Итак, – подытожил я. – Андрей Амелин – ангел с крылышками с тремя трупами на совести, а может быть, и четырьмя».
Тренировки проходили в подвале сталинского дома неподалеку от метро «Ленинский проспект». Спустились по лестнице, постучали. Открыла невысокая девушка в кимоно.
– Мы из милиции. – Предъявил удостоверение.
Она помедлила.
– Что вас интересует?
– Поговорить.
– Ну пойдемте.
Зал небольшой. Низкий потолок поддерживают квадратные колонны. Вероятно, недавно сделан ремонт. Стены свежевыкрашены в бежевый цвет. У входа висит японский (или китайский?) свиток с изображением самурая (или божества?) и иероглифической надписью. На дальней стене черным выведен метровый крест, заключенный в круг.
В зале в одной и той же позе застыли несколько молодых людей и две девушки. Левая нога впереди, правая отставлена, полуприсед, у груди двумя руками сжат бамбуковый тренировочный меч. Парень у противоположной стены выкрикивает что-то по-японски (или хрен его знает!), и поза меняется. Теперь они на шаг вперед, и мечи расположены горизонтально, словно вонзенные в невидимого противника. Все слаженно, четко, красиво, словно танец.
– Ребята, это из милиции, – говорит девушка.
Парень, который командует парадом, кивнул, махнул рукой остальным.
– Пока все! Садитесь.
Садятся на скамью у стены.
– Мы вас слушаем, – говорит парень.
– Андрей Амелин здесь?
– Сэнсэя нет.
– Что вы можете сказать о «сэнсэе»?
– Отличный парень.
– А что с ним?
– У него жена умерла.
– Вы ее знали?
– Да, она была здесь несколько раз. Тоже пыталась заниматься. Кстати, неплохо получалось.
– Какие у них были отношения?
– Великолепные!
– Он ее не бил?
Парень хмыкнул.
– Вы что, смеетесь? Разве что бамбуковым синаем во время поединка.
– Ничего странного за ними не замечали?
– Да нет.
– Говорят, она его государем называла.
– Государем или Господином. У них было типа игры. Он дайме, а она его хатамото.
– Он что?
– Дайме. Князь в средневековой Японии. Хатамото – самурайский ранг.
Я посмотрел на девушку, которая мне открыла.
– А вас как зовут?
– Ирина.
– И не больно бамбуковым синаем получать?
– А что неприятного в боли? – улыбнулась она. – Полезный механизм. Так и надо относиться.
Сашка делился впечатлениями. Они с Игорем опрашивали соседей. Богатый дом. Кирпичная башня у «Павелецкой». Консьержки. Цветы на почтовых ящиках. Зеркала в лифтах.
Соседи ничего не видели и не слышали. Да, приятная пара. Его, кажется, Андреем зовут. Тихие, вежливые, приличные. Правда, несколько раз громковато включали музыку. Но здесь стены хорошие, не очень мешали. Молодежь! Ничего странного не замечали? Ничего. Только старушка напротив задумалась и вспомнила, видела как-то: он входит, а она перед ним на коленях стоит и вроде в землю кланяется. Не показалось? Да не один раз это было. Наблюдательная старушка.
– Ну что? – спросил я. – Какие идеи?
Сашка пожал плечами.
– Приведем. Допросим как свидетеля. Там посмотрим.
Маркиз
В день похорон Жюстины я заснул только под утро. Все думал о том, как сохранить самообладание в присутствии ее отца и не поникнуть главою под его ненавидящим взглядом.
Меня разбудил звонок в дверь. На часах без пятнадцати восемь. Звонят настойчиво.
– Кто там?
– Милиция.
– Минуту.
Минута растянулась на пятнадцать. Самурай каждое утро обязан принимать ванну и надевать чистую одежду – и все лишь для того, чтобы достойно встретить смерть. Подождут! Надеюсь, что дверь ломать не станут.
Не стали.
– Удостоверение покажите! – сказал я.
Они поднесли к глазку какую-то бумажку. Будто я отличу настоящее удостоверение от поддельного!
Впрочем, кроме милиции, это могли быть только люди господина Пеотровского, что почти то же самое.
– Открывайте! Иначе здесь будет спецназ.
Я представил себе картину, как группа спецназа спускается по стене дома, чтобы через окно штурмовать квартиру с единственным безоружным человеком, и мне стало смешно. Но злить их не стоит.
– Заходите! Чем обязан?
– Вы поедете с нами.
Я кивнул.
– Что я могу взять с собой?
– Ничего, кроме документов. Вечером вернетесь.
Меня посадили в видавшую виды синюю «девятку» без всяких опознавательных знаков, имеющих отношение к милиции.
Едем по заснеженным улицам Москвы, мимо тянется ограда бульвара. Не проститься ли? В «вечером вернетесь» верится с трудом.
– А что это ваша девушка перед вами на коленях стояла?
Я приподнял брови.
– На коленях?
– Соседи видели.
– Что только не увидят! – Я пожал плечами.
Повернули на Петровку, и перед нами открылись ворота известного учреждения.
– Все: домой приехали, – усмехнулся оперативник.
Мы поднялись на четвертый этаж, и меня провели в кабинет вида совково-казенного. Дешевая мебель и большое количество бумаг. Компьютер, правда, есть. Прогресс, однако.
Мужик за столом отдаленно похож на Кабоша. Но моложе и, по-моему, жестче. Холодные серые глаза. Любой саб словит кайф от одного взгляда.
– Садитесь!
Он протянул мне сигарету.
– Спасибо, не курю.
– И правильно, – сказал он и закурил, выпустив струю дыма мне в лицо.
– Имя! Фамилия!
Я добросовестно ответил.
– Как умерла Ольга Пеотровская?
– Ей стало плохо с сердцем. Я вызвал «Скорую». Но они опоздали. Ехали два часа!
– Кто еще был с вами?
– Мой друг, врач. Он приехал раньше «Скорой», но позже, чем было надо.
