class="p">И пропал навсегда,
Как в море корабль на рифы
Или жизнь сорвалась,
Как с моста
От случайного
Взгляда.
Глаза.
Второй же.
Дыхание.
Вспреет воздух разом
И гланды ударом перебьет-
Начало экскурса в любовь.
Захочешь сказать, подышать,
Но молчок.
Это сердце в горле горит,
Как багровый уголек.
В третьих.
Память и нежность.
Неразлучность всегда.
Как две капли кипящего моря,
Что лодку с тобою тащут на мель.
Нежность и память любят
Пьянящую хмель.
В четвертых. Конец.
«Про учителей»
Сталь закаляется
Ни в шахте, ни в кузне.
Рука рабочего куда же
Искусней?
В труде выбивает готовый
Продукт потребления общего,
В трудовом бою вскоре
Придет пополнение большее.
Чем было и будет в будущем.
Сейчас назревает пора
Повышения культурности
Эффективностью пера.
За каждым рабочим числится,
Но в списке не занесено
Имя, фамилия учительницы,
Рубившей к знаниям окно.
Вы думаете просто,
Открыл рот да сиди, разъясняй?
В науке педагогической
Не выживет патологический лентяй!
Не выживет, не проживет,
Не закалит сталь до металла упора.
Преподавательский расчет
Железу каркас и опора.
***
Мой взор давно вас излюбил,
Исцелованная ходите значит!
А заметить взгляд из грубых скул
Не простая задача?
Подпирает служба рядовая
Сердечным промыслам судьбы,
Когда фонарь, огнем мерцая,
Проводит вас в объятья темноты.
Волнуюсь честно и без лести.
Хотя и знаю, это смысла лишено,
Ведь только крик из темноты кромешной,
И враг узрит мое ружье.
Вы ушли, а я надумал
Такой вот поворот судьбы,
Но завтра вас увижу снова
Пока горят фонарные столбы.
И сил мне хватит напоследок
Узнать хоть крошечку тебя,
Сними же с имени завесу:
Влюбленный 3-его полка.
«Отдам в Хорошие Руки!»
Любовь!
Для сердца
И мозга-
Камера пыток.
И болью нежится она,
Когда в волне очередных
Попыток
Мерцают ласково глаза.
Продам.
Продамся.
И продаюсь.
Отдам в хорошие руки!
Необжитое местечко
В укромном сердечке
С табличкой граненной:
"Я отдаюсь".
Берите
И забирайте.
Возврату не подлежит.
Товар первоклассный
Со словом: "Отдамся".
От чего же рука
И ценою грешит?
Рублики,
Бумажки
И фантики-
Не мера для сердца большого!
Мне б немного романтики
Для таинья вида стального.
***
Скажи мне, солнце,
Сколько ты светило ей?
Я знаю, солнце, долго,
А я вот несколько ночей.
Своим невнятным светом,
Своей обветренной душой
Хотел быть рядом, вместе,
На что был отдан мой покой.
Но нет.
Судьба не в том духу бывала.
Судьба любила не меня,
Когда в твоих глазах,
Подобных морю,
Тонула лодка бытия.
«Гимн Человечеству»
Шагом метровым, увесистым,
В ширь да в длину
Занимает пространство
Жизнедеятельности,
Как рабочий в труду.
Снимая одежки времени,
Бросает прочее вон.
Так называется
Гимн человечества,
Такой его моветон.
Тешится сам над собой,
Корит и грызет.
Мысль его– инструмент.
А прошлое– сырье.
Каждому, кто шагает увесисто,
Каждому, кто корит и поет,
Играет Гимн человечества
С Маршем наочеред.
Город №237
Утро
В каморке повеяло утренним холодком, который приходил во все квартирки дома каждый понедельник, предвещая скорое пробуждение граждан. Игривые потоки воздуха обвили ноги жильца, от чего он накинул на них белую сорочку, испытывая естественное желание согреться, он все еще грезил о продолжение сна, но понимал необходимость пробуждение. Под импровизированным одеялом стало жарко, спальные принадлежности полетели на пол, но из-за скромности комнаты залетели на шкаф, где им и было выделено место. Жар сошел на нет, вместо него вновь пришел холод, в ногах начались судороги, каждая частичка тела начала ощущать всю трудность пробуждение после Воскреся. Немного покорчившись от боли жилец слегка шатаясь встал на ноги, все еще ощущая боль в икрах, от чего стоял одной ногой наискосок, чтобы выбрать себе самую удобную позу для ходьбы, но мысль о такой никак не приходила в голову. Пришлось встать так, как это делал он всегда, выпрямив спину, склеив ноги в плавник, который распускался в конце, и положив руки по швам трусов, жильца одолели думы о местонахождение одежды.
Как оказалось она лежала прямо перед ним на одиноко стоящем посреди комнате стуле, с образовавшейся посредине трещине, в которой спрятались носки. Аккуратными и бодрыми движениями человек-рыба в раз одел брюки, в два одел пяджак, не забыв накинуть под него тельняшку и в три потянулся за носками. На злость и серость будню они застряли в разломе так глубоко, что пришлось засунуть руку по самый локоть, чтобы хоть как-то зацепиться за белоснежную материю носков. И вот когда рука уже уцепилась за край носка, почувствовав все его могущество и величие, когда гражданин уже представил как он одним движением надевает этот божественный носок на свою ножку, раздался во всеуслышание голос граммофона "Немыслимо! Небо опустилось на все десять метров! Это абсолютный рекорд со стороны Бога, товарищи! Радуйтесь в меру, товарищи! Может начаться обваливаться небесная твердь! Ура, товарищи! Трехкратное Ура, Ура…"
"Юра!" с дребезгом влетел в окно кирпич, пробив попутно створки окон, он точно приземлился в центр лба гражданина, гражданин упал. И встал он лишь через час, но при этом хорошо выспавшимся и бодрым как огурчик, хотя пиджак и был помят сзади. Видимо кирпич послужил катализатором сна, сыграв роль таблеток пустырника, и откинув гражданина землю, он обеспечил ему заряженное энергией утро. "Феноменально!" прокричала чья-то мало знакомая гримаса за окном, после чего скрылась за углом дома. Хозяин каморки лежал посреди комнаты, а поверх него, прямиком на ребрах, лежал булыжник с запиской. Оторвав письмо от бездушного камня, он сразу же ринулся читать его, но из-за того что не умел это делать, смог разобрать лишь имя Юрий. Гражданин вскрикнул "Это я Юрий", из соседней каморки ответили "Знаем!" и Юра утих. Деваться было некуда, узнать что же там написано стала задачей дня для него, от чего тело переполнилось радостью и скрытым веселье. И хотя пока ему не была известна истинная причина радости, это ни в коем случае не мешало гражданину насладиться моментом и порадоваться за себя. Добрых три с половины тунита он пролежал на полу, направив взгляд в потолок, пытаясь предугадать что же написано в этом письме, которое принес ему почтальон. Но потом понял о надобности срочных сбор и резко встал на ноги, окинув взглядом свою квартирку. Правее от деревянной двери висел
