— Что тут случилось, Дойл? — спросил он, увидев на полу неподвижную фигуру.
— Лучше спроси вот этого пария, — ответил полицейский, дернув человечка, которого держал, за руку. — Тот, что на полу, дал дуба, а этот, мистер… — он бросил на человечка свирепый взгляд («Пьюзак, В-вильям Пьюзак», — пролепетал человечек), — так этот мистер Пьюзак утверждает, что покойник прошептал перед смертью, что его пришили.
Нейлсон ошеломленно глядел на труп.
Полицейский пожевал нижнюю губу.
— А я влип по первое число, Гарри, — хрипло сказал он. — Единственный полицейский во всем театре и должен держать в узде всю эту ораву… Помоги мне.
— Говори, что надо сделать… Ну и история!
Увидев зрителя, который в трех рядах от них встал на свое кресло и наблюдал за событиями, Дойл заорал:
— Эй, ты! А ну, слезай с кресла! И вы все отправляйтесь по местам! Живо, а то я вас всех засажу в кутузку. Ишь какие любопытные! — Он повернулся к Нейлсону: — Иди к себе и сообщи об убийстве в управление. Скажи, чтобы прислали побольше людей. Скажи, что дело происходит в театре: они поймут, что от них требуется. Да, Гарри, возьми мой свисток и созови ребят, дежурящих на улице. Мне до зарезу нужны помощники.
Нейлсон стал пробиваться к выходу, а Дойл крикнул ему вслед:
— Гарри, скажи, чтобы прислали старика Квина!
Белокурый человек исчез в своей комнатушке. Через несколько секунд на улице перед входом в театр раздался свисток.
Директор театра, смуглый толстяк, выполнив распоряжения Дойла, пробился к полицейскому через толпившихся в проходах зрителей. Его накрахмаленная рубашка была помята, и он измученно вытирал пот со лба. В проходе на него набросилась женщина.
— Почему полицейский не выпускает нас из театра, мистер Панзер? — завизжала она. — К вашему сведению, я имею полное право уйти. Какое мне дело до несчастного случая? Я к нему не имею отношения. Прикажите ему перестать третировать невинных людей!
Мистер Панзер пробормотал:
— Извините, мадам, но полицейский наверняка знает, что делает. В партере убили человека… Убийство — серьезное дело. Так что, как директор театра, я обязан выполнять его приказания… Пожалуйста, успокойтесь и наберитесь терпения.
Он вырвался из ослабевшей хватки настойчивой дамы.
Дойл стоял на кресле, размахивая руками, и орал:
— Я же сказал вам оставаться на местах и помалкивать! Плевать мне, кто вы такой, хотя бы сам мэр — да-да, вы, с моноклем! — сядьте на место, а не то я вас силой усажу! Неужели вы все не понимаете, что случилось? А ну, тише, сказал!
Он спрыгнул с кресла и вытер вспотевший лоб.
Партер кипел, как огромный чайник, на балконе люди свешивались через барьер, тщетно пытаясь разглядеть причину суматохи. В этой сутолоке никто, естественно, не обратил внимания на прекращение спектакля. Актеры уже давно чисто автоматически бормотали реплики, но события в партере лишили их всякого смысла, наконец занавес медленно опустился и представление окончательно прекратилось. Актеры устремились к лесенкам, ведущим со сцены в зал. Как и зрителей, их влекло к центру загадочных событий.
Пышная дама в яркой одежде, знаменитая актриса Хильда Орандж, которую пригласили на роль мадам Мэрфи, содержательницы притона; Ева Эллис, игравшая главную героиню, худенькую изящную «уличную бродяжку Наннет»; высокий дюжий Джемс Пил, герой «Перестрелки», в дешевом костюме из твида и в кепке; Стивен Барри, юный денди в смокинге, изображавший светского молодого человека, попавшего в когти гангстеров; Люсиль Хортон, чье удачное воплощение образа уличной женщины вызвало негодующий вой театральных критиков, которым зимний сезон почти не давал повода для саркастических тирад; пожилой актер с бородкой клинышком, в безукоризненно сшитом смокинге, который свидетельствовал о талантах костюмера труппы месье Ле Бруна; звероподобный «злодей» пьесы, злобный оскал которого сменился при виде беснующегося зала выражением недоумевающей кротости, — короче, все члены труппы, в париках и гриме (некоторые полотенцами торопливо стирали краску с лица), нырнули под опускающийся занавес и сбежали по лестницам в зал, где стали пробиваться вдоль прохода к последнему ряду с левой стороны.
Тут зрители, несмотря на запреты Дойла, опять стали вскакивать с мест, чтобы разглядеть, что происходит в дверях: в зале появились полицейские с дубинками в руках. Дойл облегченно вздохнул и отдал честь возглавлявшему их высокому человеку в штатском.
— Что тут происходит, Дойл? — спросил тот, изумленно взирая на столпотворение в зале. Полицейские, которых он привел, принялись теснить толпу от места происшествия. Зрители, покинувшие свои места, попытались туда вернуться, но их отлавливали и загоняли в толпу негодующих нарушителей, которые теснились позади последних рядов партера.
— Похоже, этого типа кокнули, сержант, — сказал Дойл.
— Угу.
Человек в штатском без всякого интереса взглянул на единственного человека в зале, который не кричал и не бесновался, а мирно лежал у их ног, закинув на лицо руку и неуклюже растопырив ноги под креслами.
— Чем его — из ствола? — спросил сержант Дойла.
— Вроде нет, сэр. Я тут сразу позвал доктора из публики, и тот сказал, что похоже на отравление.
— Ну-ну, — буркнул сержант. — А это кто? — спросил он, указывая на дрожащего Пьюзака, которого Дойл все еще держал за руку.
— А это тот парень, что обнаружил труп. Я его все это время не отпускал от себя.
— Очень хорошо. — Детектив повернулся к стоящей неподалеку группе людей и спросил: — Кто из вас директор?
Панзер выступил вперед.
— Меня зовут Вели, я сержант-детектив из отдела по расследованию убийств, — сказал человек в штатском. — Вы не пробовали как-нибудь унять это сборище горлопанов?
— Пробовал, сержант, — проговорил директор. — Но они возмущены распоряжениями этого полицейского. — Он с виноватым видом кивнул на Дойла. — Как я могу убедить их спокойно сидеть на своих местах, словно ничего не случилось?
— Ладно, этим я сам займусь! — рявкнул Вели и отдал какое-то распоряжение стоявшему поблизости полицейскому. — А как насчет дверей? — повернулся он к Дойлу. — Ты что-нибудь предпринял?
— Само собой, — с улыбкой ответил тот. — Я велел мистеру Панзеру поставить у всех дверей капельдинеров. Да они и так там находились во время представления. Я просто внушил ему, чтобы они оставались на местах и никого не выпускали.
— Правильно. Ну и что, никто не пытался смыться?
— За это я могу поручиться, сержант, — вставил Панзер. — Во время представления мы ставим капельдинеров у каждой двери — для создания атмосферы. Это же пьеса про бандитов, в ней полно воплей, стрельбы и всякого такого, и стоящая у дверей охрана нагнетает ощущение тайны и опасности. Я могу выяснить для вас…
— Мы сами выясним, — перебил его Вели. — Ты за кем послал, Дойл?
