до Нового рынка, где шла оживлённая торговля. Кого только не было на рыночной площади – сыроделы, молочники, пекари, мясники, стеклодувы, гончары, кукольники. Лара, никогда не видевшая в Кемнице столько народа, с любопытством вертела головой. Душистые запахи еды и резкая вонь, характерная для городов, слились в один тошнотворный аромат, который воскресил в её памяти недоброе воспоминание…
Андреас хотел уже сойти с козел, когда Лара обрушила ему на плечо ладонь.
– Погоди.
– В чём дело?
– Сын Крэха говорил, что в Дрездене была чума.
Бывший кот изменился в лице.
– Как хорошо, что ты об этом вспомнила. Очень своевременно!
– Хотя, наверное, чума уже прошла, иначе бы люди так не толпились, правда? – сказала Лара, пытаясь развеять собственный страх.
Но Андреас не давал ей ложных надежд:
– Ты хочешь заразиться? А вдруг они пока не знают, что больны?
Некоторое время они сидели на козлах, прижавшись друг к другу, и с подозрением всматривались в лица беспечно гуляющих внизу людей. Лара подала голос первой:
– Что будем делать? Вроде бы замертво никто не падает.
– А вон тот, гляди, как кашляет. – Андреас показал на тощего старика. – Вот-вот богу душу отдаст. Ещё посидим?
– Посидим, – обречённо кивнула она.
Андреас накрыл её руку ладонью и сплёл пальцы со своими. Они просидели на козлах добрых три минуты – и Лара не сдержалась:
– Нам что, до скончания веков так сидеть?!
– Можно вернуться в мою деревню, – предложил Андреас, а когда Лара со стоном уронила голову на руки, добавил: – Но так и быть, давай у кого-нибудь спросим.
– Вот так запросто? «Как у вас дела с чумой?»
– А что ещё прикажешь делать? Э-э… Любезный! – крикнул он торговцу, что нёс за спиной короб с деревянными игрушками. – Как найти ближайшую мебельную лавку?
Тот показал на обветшалую церковь.
– Обогните церковь Богородицы да ступайте вдоль реки.
– Благодарю! А-а… скажите, нет ли в городе чумы? – настороженно уточнил Андреас.
– Солдаты ушли, и то счастье. – Мужчина поднял указательный палец. – Война – это та же чума.
– Спасибо, – облегчённо выдохнул Андреас и похлопал Лару по колену. – Чума закончилась, слезай!
– Дай бог, чтобы мои родители были живы, – пробормотала она, спускаясь на землю.
Хозяин мебельной лавки внимательно выслушал их просьбу и проводил в мастерскую, где трудились мужчина лет сорока с красным лицом и четверо юношей. И мастер, и его подмастерья глядели на Лару так, словно женщины никогда не переступали порог их святилища.
– Добрый… день, – надломленным голосом поздоровалась она.
– Добрый, – с выжиданием откликнулся мастер.
– У вас… ребёнок, случаем, не пропадал?
И без того красное лицо совсем побагровело.
– Ты что такое говоришь?
– Не сейчас, нет, – успокоила Лара. – Восемнадцать лет назад.
– Восемнадцать лет назад я ещё имел счастье быть неженатым.
Юнцы засмеялись, отчего Лара совсем расстроилась. Слово взял Андреас:
– Вы, должно быть, знакомы со всеми мебельными мастерами?
– Знаком, но не со всеми, – ответил мужчина.
– У кого-нибудь из них восемнадцать лет назад пропадала годовалая дочь?
Мебельщик задумчиво вытер тряпкой лоб.
– Вам надо к мастеру постарше обратиться. Запоминайте, как его сыскать…
Лара и Андреас поехали по новому адресу. Лавкой руководил пожилой мастер, который выказывал недовольство тем, что его отвлекли от работы. Но едва старик услышал вопрос Лары, как взгляд его потеплел, и он улыбнулся:
– Хочешь сказать, что это ты?
Она с надеждой кивнула.
– У старого Франц-Ганцен-Мюллера как-то пропал маленький ребёнок, – поведал мастер. – Не помню, мальчик или девочка.
– Франц… кто? – поморщилась Лара.
– Франц-Ганцен-Мюллер, – без запинки повторил Андреас и хмыкнул. – Сочувствую, киса.
– Спасибо, – грустно вздохнула та.
Мастер достал из ящика стола бумагу и чернила.
– Я напишу название улицы.
– Лара Франц-Ганцен-Мюллер, – потешался Андреас, когда они покинули лавку.
– Да мне вся жизнь понадобится, чтобы запомнить собственную фамилию! – проворчала Лара, глядя в заветный клочок.
– А Ботманн запомнишь?
– А?
– Выходи за меня замуж, тогда и Франц-Ганцен-Мюллер запоминать не придётся, – весело сказал Андреас.
– За кота замуж? – усмехнулась она. – Нет уж. Мне больше по нраву быть Ларой Лихт.
– Ты носишь фамилию женщины, которая украла тебя, чтобы бросить в жертвенную бездну?
– Но ведь в последний момент она передумала…
– Ты носишь фамилию женщины, которая пыталась бросить в жертвенную бездну твоего возлюбленного? – не унимался Андреас.
– Но… – Лара нахмурилась: ей не нравилось, когда её дурачат. – Ты мне не возлюбленный!
– Я твой друг и любовник, – настаивал тот.
– Бывший любовник. И просто попутчик, не друг. Не приписывай себе лишние звания.
– Как это не друг? Мы с тобой шесть лет в одной кровати спали!
Когда несколько горожан повернули в их сторону головы, Лара ткнула Андреаса в бок и прошипела:
– Ну хорошо – товарищ по несчастью.
– Я бы предпочёл именоваться товарищем по счастью, – признался бывший кот. – Меня тебе не жаль, а как быть с другими жертвами? Вспомни, Лара. Где твоя гуманность? Ты носишь фамилию женщины, которая убивала детей.
– Я помню! Однако эта женщина меня воспитала.
– Думаешь, твои родители воспитали бы тебя хуже?
«Родители… До сих пор не верится, что у меня есть родители».
– Нет, – поникла Лара. – Наверное, лучше.
– Не появись в твоей жизни старуха, у тебя бы с детства были мать и отец. Мне не понять странной благодарности, из-за которой ты продолжаешь называть себя Ларой Лихт.
«Изольда Лихт остаётся моей бабушкой, несмотря на все свои преступления», – подумала Лара, но объяснять это не хотелось.
– Мною движет не благодарность. Я просто привыкла к своей фамилии.
– Чёрная ведьма по фамилии Лихт[1], – ухмыльнулся Андреас. – Самоиронии у твоей бабки хоть отбавляй.
Они остановились в гостинице недалеко от мебельной лавки Венда Франц-Ганцен-Мюллера.
– Тебе не обязательно идти вместе со мной, – сказала Лара после того, как конюх отвёл лошадей в конюшню.
– А если заблудишься? Ты ведь в первый раз в столице?
– Да. Как и ты.
Андреас одарил её самодовольной улыбкой:
– Не беспокойся, киса, с моей памятью потеряться невозможно.
«Хвастун! Мне и так нелегко, а ещё придётся тебя убеждать, что в мою первую встречу с родителями твоё присутствие излишне, – размышляла Лара, пока они шагали по улице. – Как только увидим лавку, отправлю тебя обратно в гостиницу, раз ты такой недогадливый».
Вскоре показалась кривая вывеска «Мебель», что торчала сбоку кирпичного дома. Сердце заколотилось, словно заведённое.
«Это здесь», – подумала Лара и вздохнула, приготовившись к спору.
– Теперь сама, – вдруг объявил Андреас. – Если я пойду с тобой, то помешаю.
Она не поверила своим ушам.
– Ты не собирался меня сопровождать?
– Нет, я лишь собирался тебя проводить и вернуться в гостиницу.
– И давно ты такой понимающий?
– Всегда, – кратко ответил бывший кот. – Но это вовсе не значит,
