Но скорее это из-за дождя. Как будто кругом излишки воды, которые не знают, куда деваться. Берега затоплены, вода стала мутной. Управлять плотом стало труднее, дна не видно, и часто его трудно достать. Мы стали реже причаливать, но иногда отдыхаем садясь на рюкзаки прямо поверх полиэтилена. Не знаю, выросла ли скорость течения. На первый взгляд, всё происходит так же неспешно, как вчера.
Думаю, уже до обеда мы сделали 15–20 километров. Все промокли, замёрзли, но работаем. В обед собираем мокрые дрова, и даже смогли разжечь костёр под дождём, использовав большое количество бересты. Горячий костёр и обед приободрили нас, и мы снова отчалили — в последний раз…
Мы не причаливали больше двух часов. То отталкивались от берега ближе к середине, то сидели на рюкзаках. До сих пор никаких порогов нам не встречалось, да на плоту и выбор не велик — обнести препятствие не получится. Разве что попытаться провести плот вдоль берега. И первое же препятствие стало для нас последним. Торчащий из реки камень — как бы маленькую скалу — мы заметили издалека. И шум воды на перекате услышали с того же расстояния, метров за двести. Особенно мы не беспокоились — ну торчит зуб посреди реки, чуть ближе к левому берегу — его можно обойти хоть справа, хоть слева. Мы уже знали, что метров за 20–30 пути можем сдвинуть плот метра на 2–3, а этого достаточно, чтобы уйти от камня. А у нас 200 метров есть.
У нас не было руководителя, всё решали совместно. Наверно, это плохо, когда времени мало. Но, думаю, не в этом было дело. Просто неправильно выбрали протоку, мало было опыта. Так же и единоличный руководитель мог ошибиться.
Мы заранее решили уходить влево, вроде, туда шло течение, и там, казалось, поглубже. А около правого берега, вроде, мель была. Метров за 50 до камня начали толкаться шестами. Я к этому времени уже сомневался, что мы правильно выбрали, куда уходить. Но — раз уж решили… Да и за 50 метров можно чуть не к самому берегу уйти.
Но выяснилось, что скорость течения перед камнем больше. И всё убыстряется. Времени у нас было немного. А главное — течение сдвигало нас вправо, мы изо всех сил упирались, толкая плот влево. Скользили, снова упирались… Наверно, единоличный командир мог дать команду уходить вправо. Но вот успели бы мы? Плот тяжёлый, неповоротливый, дождь идёт весь день, всё мокрое…
Мы всё-таки немного выиграли у течения, и камень ударил наш плот между третьим и четвёртым бревном, если считать справа, с моей стороны. Я хоть и ожидал удара, и шест вроде помогал удерживаться, полетел вперёд так, что больно ударился о рюкзаки левым плечом, грудью и лицом. Как только нос не разбил, удар был резкий. Краем глаза я увидел, что Вовик летит над камнем, а что с Юрой и Андреем не успел заметить. Наша бельевая верёвка порвалась между третьим и четвёртым бревном, и плот крепко засел на камне. Сзади на меня хлынула вода, течение гнало её поверх плота.
С трудом я заставил себя встать, медленно, удерживаясь руками за рюкзак. Почему-то мне казалось, что надо спасать Вовика (ни спасжилетов, ни касок у нас не было). И тут же я увидел его ниже камня. Он, похоже, стоял на дне, и воды ему было по грудь. Он махнул рукой в сторону берега — я посмотрел, и увидел, что Юра и Андрей уже на берегу. Я так понял, что он предлагает и нам двигать к берегу.
Да, я вёл себя глупо. Но я только что сильно ударился о настил и рюкзак, и никаких заготовок на такой случай у нас не было. А быстро придумать, что делать, я не смог.
С трудом по скользкому наклонному плоту я ушёл влево, на место Юры, и спрыгнул в воду. И тут услышал, что Вовик кричит что-то. Вода так шумела, что я не расслышал слов. Но увидел, что он отвязывает рюкзак Андрея, и мне показывает, мол, отвязывай рюкзак. И я стал отвязывать ближайший рюкзак, Юрин. Почти одновременно с Вовиком я отвязал рюкзак, и мы пошли к берегу, он чуть впереди. И тут уже Юра что-то заорал. Я поднял голову — он показывал на плот. Я оглянулся — правые три бревна в передней части плота далеко ушли от остальных, плот сдвинулся вперёд примерно на метр, вот-вот совсем развалится на две части. Но что было делать? Я итак с трудом удерживался на ногах, а с рюкзаком кидаться к плоту глупо. И я пошёл дальше к берегу. Медленно, чтобы не упасть. Юра кинулся в воду между мной и Вовиком, подняв каскад брызг. Через несколько секунд и Андрей за ним пошёл. Тут мы с Вовиком, наконец, бросили рюкзаки на берег и посмотрели на плот. Юра уже отвязывал сумку, лёжа животом на плоту. Андрей к нему приближался. И тут плот окончательно разделился на две части и поплыл вниз. Тут же Юра соскользнул с плота вместе с сумкой, успел отвязать. О пошёл к берегу, а Андрей попытался помочь ему нести сумку. Но Юра и сам справлялся.
Увы, мы с Вовиком стояли на берегу и смотрели. Не кинулись догонять плот и спасть рюкзаки. Но и Андрей не кинулся, а он был ближе. А Юра мог отдать сумку Андрею и налегке догнать плот. Но все растерялись, не успели принять решение. Через несколько секунд я уже понял, что неплохо бы догнать плот. Но не поздно ли уже? В общем, никто никуда не поплыл. И мы остались на берегу без плота, с двумя рюкзаками и сумкой.
Вот ставить палатку и разжигать костёр под дождём — это мы уже умели. Этим мы и занялись. Поставили, разожгли. Даже немного обсушились около большого костра. Приготовили ужин, поели в палатке. Стали устраиваться на ночлег. У нас остались: палатка, топор и пила, котелок, вся еда. Всё это было в сумке. Остались два спальника, слегка подмокшие, и две циновки. Мы с Вовиком потеряли всю одежду, кроме той, насквозь мокрой, что была на нас. Со мной поделился одеждой Андрей, с Вовиком — Юра. Увы, мне достались трусы, носки и футболка. И всё. А ночью холодно.
Циновки мы постелили поперёк палатки, только под спины, Юра и Андрей легли по краям, мы с Вовиком посередине. Считалось, что они не будут застёгивать спальники и прикроют нас краями. Сначала было очень холодно
