надо сказать было не из кого, а замуж хотелось как можно быстрее. Тогда я не понимала еще разницы между любовью и симпатией, поэтому вышла замуж скорее из любопытства, чем по велению сердца. Странно, может этой любви и вовсе не существует, или может быть во мне что-то не так, но мое сердце никогда ничего не шептало мне, даже при виду тех парней, от которых другие девчонки падали в обморок. Некоторые мои подружки до сих пор засиделись в девках, и все ждут того самого «принца», которого они сами себе придумали. Вот по себе скажу, никогда по настоящему за всю жизнь ни в кого не влюблялась, да кто-то нравился мне периодами, но так чтобы сносило голову никогда. Любовь это сказка, за которой скрывается обычное бытовое хозяйство, и к которому большинство девченок просто не готовы. Ухаживать и заботится за человеком, которого ты до конца еще не узнала, не так просто. Вот мы уже прожили вместе почти 15 лет, а мне он до сих пор кажется чужим, ну каким-то не родным, — членом другой семьи, не моей. Поэтому скандалы у нас с ним не такая редкость, ну не готова я ему уступать как родному. Отцу, брату, сыну, дяде я бы с легкостью уступила в тех же ситуациях, а ему не могу и все. Вроде близкий, но не родной почему-то. Возможно дело во мне, а возможно дело и в нас, в том, что мы не любили друг друга никогда. Сколько раз я пыталась развесить с ним, иногда по нескольку раз в день, и если бы не сын, который у нас появился через год после свадьбы, я наверное это сделала бы уже давным-давно. Теперь только и живу сыном, он моя гордость и надежда во всем, но надо сказать с возрастом он начинает все больше походить беспечностью в своего папаню. Я всегда хотела себе девочку, похожую во всем на меня, эдакую маленькую копию, чтобы я ее водила на танцы или в музыкальную школу, которых не было у меня в деревне. Она бы стала моим продолжением и сделала бы то, что не успела сделать я до замужества, а именно все. Сколько моих мечт, было похоронено под кухонным столом, за уборкой, стиркой, глажкой. Раньше я при каждом случае расстраивалась, а сейчас я даже рада, что все так случилось. В конце концов, у меня есть сын, который хоть иногда, но меня радует; подружки говорят, что у него мои глаза с ресницами, которыми я очень гордилась с раннего детства, они такие яркие и ровные, что я их даже не крашу.
Я как вечная девчонка любила спать до полудня, поэтому мой день начинался с большой кружки кофе дома, и еще одной по прибытии на работу, после чего я только выползала с глазами котенка в торговый зал. Мой рабочий день начинался с семи часов, надо было красиво разложить все продукты на полках, чтобы первые покупатели, восхитившись эстетикой внешних форм, сразу же их расхватали по корзинам. Наша старшая уверяла, что даже картошка выложенная идеальной пирамидкой Хеопса, призывала к ее покупке. По мне так, всех привлекала только цена и скидки от этой цены, а пирамидки привлекали только администраторов и контролеров, но спорить с ними я никогда не решалась, так как нельзя кусать руку, которая тебе платит. Через некоторое время все эти игрушки и продукты, расставленные в идеальном порядке, и с идеальной пропорцией друг к другу, стали нравится и мне самой, я даже начинала критиковать работу своих коллег, которые допускали небрежность в их раскладке. Первые посетители приходили не раньше восьми часов, поэтому у меня было достаточно времени, чтобы навести порядок на полках. Затем мне надлежало садиться за кассу, разгружать очереди от нарастающего потока клиентов. И так до самого обеда, одни пики — сигналы сканеры от штрихкода, и мои зазубренные до дыр фразы: «пакет нужен?», «Спасибо за покупку, приходите еще!». Особенно мне не нравились те, кто приходил с мелочью, и я тратила столько времени, выскребая эти монеты из кассы, когда на дворе был еже 21 век и все пользовались пластиковыми картами. Вот не могла я понять, ведь всем же и зарплату и пенсию начисляли на карту, но нет ведь, они шли и снимали с нее наличные, чтобы платить ими в магазине, которые все поголовно принимали эти карты. Если же этим людям не возможно объяснить их неэффективное поведение, то тогда я предложила начальству отсылать их в отдельные кассы, которые принимали только наличные, и которые из-за этого постоянно задерживались, в отличии от тех, где покупатели за безнал пролетали мгновенно, лишь приложив кусок пластика к терминалу. Администратор мне на это ответила, что это слишком революционная идея, и наш магазин не готов идти на такие кардинальные изменения. С таким подходом, люди никогда бы не изобрели телевизор, компьютер, и никогда бы не полетели в космос, — подумала в очередной раз я, но как обычно не сказала вслух, лишь одобрительно кивнув головой.
Покупатели это отдельная история, мне кажется они соревнуются друг с другом во вредности. На входе в магазин нужно рядом с почетными работниками выставлять доску вреднющих покупателей. Одним цена не соответствует ценнику, другим вес на руке отличается от показателей на весах, другие по запаху герметично закрытой упаковки отличали просрочку и т. д. В основном этим занимались люди преклонного возраста, которые имели кучу свободного времени, чтобы продемонстрировать свою экспертность. Они считают, что если они с кем-нибудь хоть раз в день не заспорят о чем-нибудь, то значит в жизни ничего не знают и не умеют. Естественно их день начинался с похода в магазин, пока остальные не проснулись, и тут им на глаза попадались мы — кассиры, с невинными глазами, и покорными манерами, которые по их мнению должны молча выслушивать их претензии, потому что клиент в каком бы уме и состоянии не был, всегда прав. Как меня только не называли, и куда на меня только не собирались пожаловаться, но к счастью, большинство этих угроз так и остаются невоплощенными, если молча со всем соглашаться. Не в коем случае, нельзя ссылаться на закон, потому что у них были свои законы, по котором должны жить все остальные, они еще их не написали, но мы обслуживающий персонал, должны их выполнять уже сейчас. Молодые наоборот стеснялись пользоваться скидочными картами, и делали вид, что их эти копейки не интересуют, хотя по виду сами еще их
