Старались гнать от себя эти горькие мысли.
Глава 3
Облетевшие деревья сиротливо торчали вдоль дороги, пролегшей по начинающей подмерзать степи. Управляемый ездовым тарантас тянула пара лошадей — вчерашние крестьянские труженицы с бочкообразными брюхами и распухшими суставами. Беринг и Мария коротали время за беседой.
— Вот объясните вы мне: боролись мы за революцию, за демократические свободы? Боролись. Достигли мы чего-нибудь? Отнюдь нет. Что мы имеем на сегодня? Полный хаос, анархию и Гражданскую войну. Ни дисциплины, ни порядка, ни флота, ни армии. К чему это все приведет? К полной гибели, развалу государства?
— Не волнуйтесь, Виктор Лаврентьевич, порядок мы наведем — уже наводим! И дисциплина — дело времени… Разве вы не видите улучшения обстановки в полку уже сегодня? Причем основанной на политической сознательности, а не на слепом подчинении, подавлении воли.
— Много ль стоит один наш полк в масштабах страны…
— Да ведь работа идет повсеместно! — Мария повторяла то, что говорила много раз, агитируя, убеждая и призывая, не делая поправки на то, что перед ней — образованный, мыслящий человек. — Нас много, и мы — на местах — разоблачаем старорежимную власть, разрушаем ее основы, зажигаем умы и души революционной жаждой нового, свободного мира и ведем людей за собой на борьбу!
— Надо отдать должное: вам, действительно, многое удалось… — мягко парировал Беринг. — Вы умеете убедить, зажечь, повести за собой… Не хочу прослыть льстецом, но, пожалуй, вы — удивительная, неординарная женщина! И обаятельная… — добавил задушевным тоном, чуть наклоняясь к Марии Сергеевне.
— Я — не женщина, я — комиссар, — жестко отозвалась товарищ Михалёва, уловив в голосе командира интимные нотки. — Спасибо на добром слове, но именно таким и должен быть партиец-большевик, ничего тут особенного, так что не расхваливайте меня понапрасну… тем более что далеко не все пока удается… Вот, скажем, этот Алексей — что он, по-вашему, собой представляет?
— Сдается мне, что вам он поведал о себе гораздо больше того, что я могу добавить… Краснобай и анархист!
— Отчего же такой негативный отзыв — ведь товарищ Ярузинский, кажется, неплохо проявил себя в последних боях.
— Пытается произвести на вас впечатление, не более того. Без особых причин в бой не рвется… Мыслитель судового масштаба!
— Не напрасно ли вы иронизируете? Алексей, действительно, похож на человека, привыкшего анализировать, хотя пока и на своем уровне, но если с ним поработать — он мог бы быть очень полезен… А в бой он идет по убеждению — за советскую власть! Ручаюсь — это так.
— Что ж, поздравляю: вы не сидели без дела.
— Благодарю. Так какое, говорите, он получил звание?
— Пробовал на сигнальщика, да не вышло. Недоучка и баламут! Дальше матроса первой статьи никак не дослужится.
— Как я погляжу, вас не заподозришь в симпатиях к этому парню…
— Я — профессионал и человек дела и не питаю симпатии к шалопаям и болтунам! А вот, кстати, станица показалась — прикажете ездовому к штабу сперва? — Беринг указал Марии Сергеевне на показавшиеся силуэты куреней станицы Каменской, и они направили туда тарантас.
Глава 4
На подъезде к станице Верховской высланная вперед группа Алексея нежданно напоролась на передовой разъезд того же Черновцова, грозы степей, намного превосходивший группу по численности. Размышлять было некогда: ускакать от казаков не представлялось возможным, поэтому ничего не оставалось, как ввязаться в бой. Алексей, увидев явный перевес противника, скомандовал направиться к станице — отстреливаясь, они понеслись неотступно преследуемые казаками. В станице, уворачиваясь от прямого столкновения, рассыпались между хатами и, вынудив преследователей разделиться на мелкие группы, повернули к прудам за станицей, где опять собрались вместе. Спешившись и укрывшись за банями на окраине станицы, они отстреливались, пока прорвавшиеся «на ура» казаки не налетели на них, размахивая шашками. Парни кинулись в бани — казакам пришлось спешиться и махнуть за ними, но они уткнулись в запертые двери. Казаки Черновцова, чертыхаясь, побежали за селитрою, пропуская мимо ушей решительные протесты местных станичников. Разведчики не подпускали к своему укрытию, отстреливаясь.
Станичники делегировали к Черновцову самых заслуженных казаков, доказывая, что красные уже в ловушке и никуда не денутся, — не жги станицу! Переговоры отвлекли внимание казаков. Воспользовавшись заминкой, по команде Алексея матросы вырвались наружу. Одни ловили коней, другие прикрывали товарищей пальбой и гранатами. Несколько разведчиков ускакали под организованным прикрытием, остальные же продержались некоторое время и должны были уйти обратно к баням.
Вырвавшиеся разведчики во главе с матросом Седым сообщили командованию о близости противника и произошедшей схватке. Бойцы заволновались, торопясь на выручку.
Командир, однако, не разделял общего порыва:
— У противника значительный численный перевес, а при такой невыгодной диспозиции — в открытом поле, или, что еще хуже, во враждебной станице — ввязываться в бой с кавалерией Черновцова считаю неправильным. Мы не можем из-за группы дозорных рисковать всем отрядом. Поэтому, как ни прискорбно… Тем более за передовым разъездом белоказаков где-то неподалеку должна следовать и основная конница…
Преодолевая болезненный стук крови в висках, задыхаясь от волнения, внешне спокойная Мария Сергеевна напряженно соображала: с точки зрения тактики, командир был прав, но бросить на верную гибель товарищей… Алексея… Возможно, она искала себе оправданий, но наконец решилась и взяла дело в свои руки. Подчиняясь партийному руководству, полк выдвинул вперед красных казаков (морской полк к тому времени разбавили новобранцами из бедного казачества и прочих ополченцев), которые на рысях рванулись по направлению к станице. Моряки спешили следом…
* * *
Завидев казачье ополчение, бойцы Черновцова вскочили на коней и умчались: у них был приказ не ввязываться без нужды в серьезные столкновения. Когда батальоны, окружив станицу, проверяли дворы — у бань уже все было кончено.
Бледная комиссар осматривала изуродованные тела моряков, с ужасом и скорбью узнавая товарищей. Алексея среди них не было.
Мария прошла по главной улице — ноги повиновались худо, дышалось тяжело. В одном из дворов — через плетень — обнаружила склонившегося над товарищем Алексея — он помогал сестре милосердия делать перевязку, придерживая стонавшего товарища. Мигом иссякли силы. Комиссар прислонилась к ясеню, не замечая внезапных слез.
— Что с вами? — Беринг слегка коснулся ее плеча и, озираясь, добавил меланхолично и мрачно: — Да, да… Такое зрелище… не для женских глаз… Сожалею…
Комиссар холодно посмотрела на него и, взяв себя в руки, деловито произнесла:
— Обо мне не беспокойтесь. Раненых собрали?
— Собирают, но только у нас ограниченные ресурсы медперсонала. Делают, что возможно…
Мария задумалась.
Глава 5
Последний отрезок пути к Екатеринодару предстояло проделать на
