Оська старичку, унёс с собой самовар.
Прибежал к царевичу в избушку.
— Ну, Илья Еремеевич, смотри, что я купил! Золотыми монетами заплатил.
Схватился за голову царевич:
— Да ты что, Оська-шут, погибели моей хочешь?
— Не погибели — жизни хочу. Смотри!
Расстелил на столе рушник, блюдо поставил. Глядь — а на нём блины с мёдом. Горячие, румяные. Перевернул полотенце другой стороной — пирожки с картошкой появились. Налил воды в самовар — он сам по себе закипел.
Взял царевич блин, отведал, чаю попил.
— Что за диво! Чай не хуже царского, а блины как у нянюшки.
— И с мёдом, и с творогом, и с мясом — какие задумаешь. Всё волшебный рушник умеет, старушка сказывала.
— А зачем мне столько блинов и пирожков? — спрашивает царевич.
— Завтра ярмарка начнётся. Лоток сделаем или прилавок какой-нибудь. Я буду прибаутками да частушками народ зазывать, а ты — пирожки продавать и чай наливать.
Царевич насупился:
— Чтобы я, царский сын, на ярмарке торговал?!
— Воля твоя. Не хочешь — не надо. Возвращайся к батюшке, на пуховой перине будешь спать, вкусно есть да сладко пить. Женишься на принцессе заморской…
— Нет уж, — мотнул головой Илья, — лучше на ярмарку.
— Ну а коли так, то лоток надо смастерить какой ни на есть.
Отыскал Оська топорик да пилу, срубил берёзку, обтесал, распилил и лоток сделал.
Поутру стали собираться на ярмарку, а царевич печалится.
— Как мне быть, Оська-шут, каждая собака меня знает. Приду на ярмарку, народ смеяться начнёт и пальцем показывать. Царевич, а блинами торгует! Дай ты мне лучше одёжку свою шутовскую да лицо размалюй, чтобы никто меня не узнал.
Оська так и сделал. Дал царевичу кафтан да штаны, лицо набелил, нарумянил. Взял Илья волшебный рушник и пошёл с Оськой на ярмарку. А народу там, народу! Шумно, весело… В глазах рябит от пёстрых платков и сарафанов. Детвора на каруселях катается, леденцы сосёт, орешки щёлкает. Медведь учёный на задних лапах ходит. Нарядные квасники продают квас и кричат:
Вот так квас —
В самый раз!
Баварский со льдом —
Даром денег не берём!
Пробки рвёт!
Дым идет!
В нос шибает!
В рот икает!
Стоит царевич со своим лотком, растерялся. Оська-шут свистнул и запел:
Судари, сударыньки,
Мужички да бабоньки,
Навались, торопись,
пирожки испеклись!
Съешь блин со сметаною —
Будешь ходить павою.
Людям понравилось, как Оська нахваливает товар. Достали они из карманов кошелёчки и стали спрашивать:
— А с мясом есть?
— Есть
— А с капустой?
— А то.
— А с потрошками?
— И с потрошками имеются!
Подошла со своими мамками да няньками красавица-девица, глаз не отвести. Залюбовался ею царевич, блины с икрой подарил и денег не взял.
— Как тебя зовут, красавица?
Та зарумянилась и ещё краше стала, глаза опустила.
— Эге, Илья Еремеевич, — хихикнул Оська-шут, — я вижу, что хвосты у вас обоих виляют!
Няньки напустились на царевича:
— Ах ты пройдоха! Как ты смеешь с купеческой дочкой заговаривать, не спросившись?!
Царевич хотел было сказать: «Это вы должны поклоны мне отвешивать, потому как я — царевич Илья, сын государя», но не сказал, вспомнив про шутовской наряд. Потянули няньки девицу прочь, а она обернулась и засмеялась.
— Ульяна зовут меня!
Больше царевич и не видел ничего, только глаза её синие. На другое утро сам Оську на ярмарку позвал, вдруг, думает, Ульяна придёт. Продаёт пирожки и блины, монетки в кошель складывает, а сам по сторонам смотрит: не мелькнёт ли где сарафан голубой. И вдруг увидел её одну, без нянек, и сердце трепыхнулось. Окликнул Ульяну, пирожками угостил.
Говорит ей:
— Приходи на речку, я ждать буду. Ты не думай, я не басурман какой-нибудь. Аль тебе с шутом зазорно рядом стоять?
Фыркнула Ульяна:
— Коль зазорно было бы, так и не подошла бы. Лицо у тебя хоть и размалёванное, а пригожее. И добрый ты, сразу видно. Приду!
Вернулся с ярмарки Илья-царевич, смыл краску с лица, надел кафтан расшитый, подпоясался кушаком шёлковым, шапку взял, мехом отороченную, и пошёл к реке.
Ждёт-пождёт — нет Ульяны. Опечалился Илья. И тут услышал голосок тоненький.
— Заждался? Насилу убежала. Батюшка и матушка строгие у меня. — Ульяна посмотрела на царевича, на кафтан его, золотом расшитый: — А ты красивый, и одежда у тебя справная. Такую только бояре носят. Откуда она у тебя?
Думает Илья: «Не хочу небылицы плести, негоже любовь с обмана начинать», — и признался. Ульяна испугалась, до земли кланяться начала.
Остановил её царевич:
— Не кланяйся мне, красавица. Был я царевичем, а теперь шут гороховый. Не убегай, Ульянушка!
Встретились они и второй раз, и третий. Так полюбилась царевичу Ульяна, что хоть сейчас жениться готов. Задумал денег накопить и построить корчму. Кашу, похлёбку, блины и пирожки на стол подавать. На рушник волшебный не гоже надеяться, самому уметь надобно.
На другое утро ушёл Оська один на торжище, а Илья остался в избушке блины стряпать. Не такое простое дело оказалось: первый блин к сковородке прилип, второй получился комом, третий сгорел.
— Вот бы нянюшку сюда, она бы подсказала, — пожалел царевич.
Весь день с тестом возился, и наконец-то блины стали выпекаться румяные и вкусные.
Вернулся Оська-шут, царевич ему блюдо показывает.
— Отведай, Оська, как у нянюшки блины получились.
Шут отведал и похвалил:
— Вкусны у тебя блины!
Мало ли, много ли времени прошло, скопил денег Илья. Нанял плотников, и затюкали топоры, зазвенели пилы, выросла на торжище корчма. Красивая, бревенчатая, на терем похожа. Вывеску пёструю Оська-шут намалевал: «Теремок».
По городу слух пошёл, что в «Теремке» царевич, которого государь из дома выгнал, блины печёт. Любопытно народу: неужто сам царский сын со сковородкой стоит? Быть такого не может! Повалили в корчму люди, Оська-шут не успевал поворачиваться. Глядят: и правда Илья у печки стоит, нос в муке. Да так ловко управляется, любо-дорого смотреть.
Заслал царевич сватов к Ульяниному отцу. Тот от удивления языка лишился: сын царя к дочке сватается! Согласился отдать в жёны Ульяну и приданое богатое посулил.
— Всё хорошо и ладно, только помирить царевича с батюшкой надобно! — решил Оська-шут. Надел шапку с ослиными ушами и к Еремею пошёл.
— Что хорошего скажешь, Оська? Неужто царевич дурить перестал и во дворец желает вернуться?
— Нет, царь-батюшка. — И рассказал Оська про житьё-бытьё.
— Так-таки и не хочет царевич возвращаться?.. Говоришь, корчмы по всему царству строить будет? «Теремок»! Ишь ты!.. Ох, тоска меня гложет, Оська-шут. Ты хоть развесели меня.
— Недосуг мне, царь-батюшка, к свадьбе надобно готовиться.
— Царю перечишь, шут?! Что за свадьба, отвечай толком.
Оська вытащил куколок,
