из себя раздражение. — Сама не знаю, откуда взяла. Говорю же, идиотизм какой-то. Бес попутал. Владик-Вадик, Вадик-Владик, блин. Язык от вина заплелся.
— Точно?
— Алиса, я бы тебе рассказала. Нет у меня никого, кроме Влада. Самое обидное, что поругаемся сейчас из-за сущей глупости. Из-за ничего. Такой злой ушел, ужас просто. А я не хочу ругаться, нафиг мне эти разборки. Чё делать-то?
— Чуе делать… Минет делать! — заржала Казакова.
Чарушина нервно засмеялась и заерзала на диване, собираясь с мыслями.
— Обойдется. Я столько не косячу.
— Не? — Алиса выразительно посмотрела на подругу. — Ну, правда… Не-е-е?
— М-м-м, — покачала головой.
— То-то он и бесится. Ты ему недодаешь, вернее, не берешь! — снова захохотала Казакова. — Хотеть надо мужика! Хотеть!
— Чё его хотеть, он чё мороженое, — мрачно пошутила Регина.
Влад, кстати, бывало, обвинял ее в холодности. Она не понимала, что не так и что ему еще от нее надо. Признаний в любви? Так для таких громких слов тоже время нужно. Что попусту бросаться?
— Хоть у меня к твоему Владосу и спорное отношение, но в данной ситуации… — наморщила Алиска нос и закончила нехотя: — Поставь себя на его место. Две недели не виделись, он весь обскучался… пришел… а ты его чужим именем встретила.
— Стою, — хмуро отозвалась подруга, — вот именно на его месте я сейчас и стою. Как объясняться теперь? Что объяснять? Попробуй докажи, что нет никакого Вадика. Не хочу с ним ругаться… — Взяла телефон и набрала номер Владислава. Он ответил сразу, и это уже радовало. — Владик, пожалуйста, не обижайся. Так глупо все вышло. Завтра поговорим, хорошо? Только не злись…
* * *
— Вадь… — позвала Соня, выходя из ванной и натягивая платье.
— Ау, — Вадим потер лицо и глянул на Соньку.
— Слушай, дай денег, а? — Вытащила из горловины темные волосы, поправила на крепких загорелых бедрах синий подол и застегнула молнию на боку.
— Денег на новую юбочку?
— На такси, блин! Серьезно. Я без налика вообще. Чего лыбишься? — спросила и сама в ответ улыбнулась, сверкнув черными глазами.
Потому что невозможно к его улыбке остаться равнодушной. Она у него открытая, честная. Да и сам он такой — честный. До грубости. И плевать, что и кто о нем подумает.
— Я б тебя… вот прям шкуру бы содрала… — Села на кровати около него и пригнулась. Растопырила пальцы, будто собиралась вонзить ему в плечи свои длинные ногти.
— Зачем тебе моя шкура?
— Сама не знаю. Чтобы было.
Такое хищное желание он у нее вызывал всегда. Знакомы много лет, а ощущение не пропадало — по нервам Шамрай бил одним своим присутствием. Из таких он, которые в постель взглядом укладывают.
Соня тронула его темные коротко стриженные волосы. Они чуть длиннее, чем он носил раньше. Сейчас Вадим пострижен под «бокс».
— Тебе так хорошо, — улыбнулась.
— Да? — смотрел на нее спокойно и выжидательно.
Глаза у него серые. Светлые, яркие, чистые. Сонька знала, что они другими могут быть: ледяными. Блестящими, словно зеркало, что кроме собственного отражения ничего не увидишь.
— Угу. И с бородой. А то как побреешься, у тебя рожа каменная.
Грубовато сказала, но правда. Да и Вадька не обидится. Лицо у него волевое, словно из камня выточенное и отполированное, нос прямой широковатый. Плотная щетина смягчала черты, делая их еще ярче и выразительнее. Брови казались еще темнее, ресницы гуще.
Вадим захохотал, и Сонька дернулась от него, усевшись прямо и чуть подальше.
— Сволочь ты. Вроде столько лет тебя знаю, а все девственницей себя чувствую.
— Плохо и больно? — снова засмеялся.
— Нет. Каждый раз страшно стесняюсь, перед тем как трусы снять, — захохотала.
— Угу, — кивнул и закончил за нее: — А потом думаю, хрен с ним, пусть Вадя снимает.
— Шамрай, ни один мужик не умеет делать этот так, как ты. Верь моему слову, я знаю, о чем говорю. И Светка меня убьет. Сказала, чтобы я к тебе не приближалась, — засмеялась, как будто виновато наморщившись.
Еще ей нравилось, что ему можно все прямо говорить. Все, что на душе. Как есть. Что думаешь. Сама не всегда его понимала, но с ним быть не понятой не боялась.
Любят его бабы, что ни говори. И у него к ним особое чутье. Наверное, из-за сестры-двойняшки. Они со Светкой и внешне очень похожи, и эмоционально сильно связаны. Даже живут рядом: она — этажом ниже.
Вадим кивнул, улыбнувшись:
— Светуля у меня заботливая.
— Боится, что наша особенная дружба вдруг перерастет в нечто большее, — шепнула, словно секрет большой выдала.
— Чего-чего?
— Угу, я, когда долго тебя не вижу, страшно скучаю. А потом ты приезжаешь, я в тебя немножко влюбляюсь.
— Это ненадолго. Смотайся к кому-нибудь из своих — все пройдет.
— Вот умеешь ты охладить мои романтические порывы! — весело воскликнула, откинув черные кудри за спину.
— Конечно. Я ж тебе потом сопли подтирать не буду, — засмеялся Шамрай.
— Эх-х-х, — картинно вздохнула. — Ты безнадежно зачерствел в своем Катаре, высох, как сухарь.
— Да что ты. Я очень сентиментальный человек. Меня даже реклама на нашем телевидении до глубины души трогает.
— Нет, правда! Думаешь легко найти мужика, который хорошо оттрахает? Даже не представляешь!
— Слав тебе, боженька, мне и не представить, — с усмешкой качнул головой.
— А мужика, с которым можно открыто и без комплексов говорить обо всем на свете, найти еще труднее.
— Так ты поговорить приходила? — иронично улыбнулся Вадим.
Соня захохотала, но ее хохот тут же перешел в вопль, когда в квартире птичьей трелью зазвенел дверной звонок:
— А-а-а-а, Светка пришла! — вскочила и одернула платье.
— Да, это она, — откинув одеяло, Вадим поднялся с постели и ушел в гардеробную, чтобы натянуть спортивные штаны. Не встречать же сестру в чем мать родила.
— Вадя, где моя сумочка? — кинувшись искать свой клатч, обежала круглую кровать.
— Не знаю.
— А чулки?
— Не помню. Внизу, наверное.
Смеясь, Соня сбежала по прозрачным стеклянным ступеням в гостиную.
— Точно, внизу…
Сумочку обнаружила на консоли около телевизора. Чулки валялись у дивана.
Усевшись, натянула один чулок на руку, но, обнаружив стрелку, с раздраженным выдохом стянула. Скомкала оба, выбросила в мусорное ведро на кухне и побежала за Вадимом. Он уже вышел в коридор, отделяющий жилую часть квартиры от входной двери.
— Чулки порвала, блин.
— Бедствие какое. — Вадим вытащил из шкафа куртку, пошарил по карманам и достал бумажник.
Соня влезла в туфли на высокой шпильке и открыла дверь.
— Я твои вещи из химчистки забрала… — начала Света, но оборвалась, — охренеть… Ты уже тут.
— Я тут как здесь, а здесь как там! — хохотнула Соня и чмокнула подругу в
