дорогие штиблеты, и роскошная рубашка, мысль, что он из рода «неприкасаемых», первой пришла бы ей в голову.
Переступили порог квартиры, снова – нестыковки. Мужчина и женщина сказали, что это коммунальная квартира, им принадлежит одна комната, но в прихожей стояла единственная вешалка с пятью деревянными крючками… Можно, конечно, допустить, что соседи так любят друг друга, что, не ссорясь, ограничились единственной общей вешалкой, но и в кухне стояли один рабочий, один обеденный стол, три стула и один холодильник, тут не о какой коммуналке речи быть не могло.
Все трое прошли в комнату, метров пятнадцати, просторную, бедно обставленную, но чистую. Кира с мужчиной присели за обеденный стол, а женщина – на диван, но не глубоко, по-хозяйски, а на самый краешек, будто зашла в чужое помещение. Этот факт снова отметила про себя Кира.
– Красивая комната, жалко отсюда уезжать? – бросила она пробный камень, не упоминая, на всякий случай, о замеченных несуразностях, и, ожидая, что ответят странные продавцы недвижимости.
– У нас с этой комнатой связаны тяжёлые воспоминания, здесь умер наш ребёнок, – некстати произнесла молодая женщина. Некстати, с точки зрения Киры, потому что о таком горе, как правило, не говорят с посторонними людьми.
– Да, – коротко согласился мужчина. При этом не последовало ни понимающего взгляда в сторону жены, ни желания поддержать её, либо присоединиться к горю.
– Возможно, они жили здесь с родителями одной семьёй, а теперь разводятся, продают комнату, – молча, предположила Кира, приготовилась подождать, что будет дальше.
И, вдруг, услышала, что знакомые этой пары срочно продают небольшую однокомнатную квартирку за те же деньги, что они – комнату. Не захочет ли Кира посмотреть? Предложение было настолько интересным, что Кира не подумала даже, зачем предлагать покупателю вариант, очевидно, более привлекательный, чем их? То ли не поступило от Генриетты Карловны предупреждения о нелогичности такого поступка, то ли Кира предупреждения не услышала, обрадовалась, подумав, что в жизнь её вмешалось небо, и решило вознаградить за чрезмерные труды в последние годы, появился шанс, купить сразу же квартиру за городом по цене комнаты.
– Проводишь гостью? – обратился мужчина к спутнице, та согласилась, и, он ушёл, не оборачиваясь, не прощаясь, ни о чём с женой не договариваясь, было видно, по делам неведомым его спутнице, как абсолютно посторонний человек.
Женщины вышли из дома, пересекли площадь, миновали автобусную остановку, прошли мимо нескольких домов. Тот, у которого они остановились, был последним многоквартирным на улице, за ним шла полоса низкого и частого молодого ельника, с кустами черники и голубики среди мха.
Женщина и Кира, вслед за ней, вошли в последнюю от площади парадную. На первом этаже лестничная площадка не убиралась давно, будто бы в доме не жили вовсе, и из четырёх входных дверей, двое были забиты грубыми, необструганными досками, по три на каждую дверь. Кира вздрогнула, ей не хотелось иметь здесь жильё. Не слушая возражений, провожатая позвонила в звонок одной из не заколоченных дверей, на вопрос из-за двери: «Кто?», произнесённый низким женским голосом, ответила: «Пришли смотреть квартиру», и тут же ушла.
Дверь отворили. На пороге перед Кирой, в позе королевы, не меньше, стояла высокая статная красивая женщина в цыганской шали на плечах, с чёрными волосами на прямой пробор и, как потом увидела Кира, толстой косой, уложенной, ниже затылка. Она, молча, посмотрела Кире в глаза, её взгляд, оценивающий и внимательный, был направлен внутрь Киры, расслаблял и приказывал.
Не тут-то было, Кира имела опыт работы с главными бухгалтерами, директорами фирм, преимущественно торгово-закупочных и с налоговиками. Все эти индивидуумы – тоже, своего рода, экстрасенсы, хотят и умеют влиять на ситуацию, но ни у кого из них не получилось сыграть с Кирой в такую игру: подчинить своей воле. Даже у Кашпировского не получилось, хотя, помнится, сидя перед телевизором, она жаждала быть заговорённой, и избавиться от зубной боли при посещении стоматологического кабинета на следующее утро.
Кира, в ответ, зло посмотрела ей в глаза, вернув обратно гипнотический луч, который посылала хозяйка квартиры. Женщине стало неинтересно, она, как-то, по-царски, повела плечом, сделала шаг в сторону, и Кире опять было чему удивиться. За спиной хозяйки оказалась не маленькая хрущёвка, а бесконечное пространство, будто Кира попала в другое измерение. От неожиданности у неё прервалось дыхание. Постояв в растерянности, она, наконец, осознала, что не только в квартире, в которую зашла, но и в соседней, с заколоченной дверью, и в квартирах соседнего подъезда снесены все стены, кроме несущих. Получалось одно помещение без внутренних перегородок. Оставшиеся же стены нельзя было рассмотреть за аляповатыми коврами, дешёвыми репродукциями. Окна, наполовину занавешены портьерами, с чудовищно безвкусной росписью. В середине зала – стол, покрытый скатертью из красного плюша, заимствованной, видимо, в кабинете партийной или комсомольской организации. За столами, под таким красным плюшем, ещё несколько лет назад собирались на заседания чиновники от компартии, комсомола и, даже, дети-чиновники от пионерии.
Всё увиденное напомнило Кире фильм «Место встречи изменить нельзя»: большущая комната, стол, мужчины и две женщины, очень красивые, криминальные. Эта была в единственном числе, но не хуже красавиц из кино. Кире не пришлось бывать ни в воровской «малине», ни в жилище цыган, она не поняла, куда попала, только ощутила опасность. Обликом хозяйка помещения не напоминала цыганок, которые встречаются на улицах: небольшого роста, с золотыми зубами и украшениями, пристающих к прохожим. От них Кира шарахалась в сторону. В этой же красавице было много стати и большое чувство собственного достоинства. Она завораживала, притягивала к себе, и знала это.
– Где же квартира? – спросила, едва пришедшая в себя, Кира, рассматривая бесконечные пространства за спиной женщины.
Красавица позвала кого-то, и в пустом зале, из-за угла, появились двое: мужчина лет 50 и мальчик лет 12-13, ростом немного ниже Киры. Мальчика, тоненького и вёрткого, по внешнему виду, нельзя было назвать цыганом, он подошёл к Кире, встал справа от неё, немного за спиной, и это стало ей как-то неприятно или неудобно.
Но не мальчик произвёл впечатление на Киру. Не спеша, переваливаясь с ноги на ногу, на «сцену» вышел мужчина в тёмно-голубой футболке, накинутым поверх неё, лёгком пиджаке, цвета стали, и в таких же брюках, заправленных в высокие, по колено, сапоги. Очень широкоплечий, почти квадратный немного ниже красавицы, наверное, одного с Кирой роста, с серебряной шевелюрой, седеющих, бывших когда-то тёмными, волос.
Мужчина? Нет, скорее животное, видимо, недюжинной силы, красивое и свирепое остановилось, напротив, в двух шагах от неё.
От существа исходила такая мужская сила, такое желание, что ноги Киры
