В сером городе, среди неухоженных домов, ветер играл на мостовой пустыми банками из-под пива, рваными полиэтиленовыми пакетами и страницами рекламных газет.
Одна тысяча девятьсот девяносто какой-то год. Жаркий август не желал отпускать лето.
В небольшом магазинчике хозяйственных товаров, занимавшем подвальное помещение старого дома, я устанавливала на компьютере программу без лицензии. Требовалось настроить её так, чтобы хозяин мог отследить движение всего товара, а налоговой инспекции досталась бы малая часть информации. Цель — свести к минимуму «подати» в казну.
Не природная склонность к криминалу заставила меня оказывать сомнительные, с точки зрения закона, услуги, а отсутствие другой работы в эпоху обрушения рубля и взлетающих цен.
Тесная каптёрка магазина с компьютером не проветривалась, пришлось выйти на улицу, отдышаться и поискать помещение, где могла бы подумать и зафиксировать услышанное, пока оно свежо в памяти, ибо через два часа меня ждали в другом месте.
«И не существовало причины, которая помешала бы отправиться к следующему клиенту и получить заработанное», — так я считала.
Против магазинчика, через дорогу, висела вывеска: «Кафе ТЕТ-А-ТЕТ». Мне удалось миновать проезжую часть, по которой проносились машины, обгоняя друг друга, не тормозя на пешеходных переходах, и оказаться в тёмном глубоком помещение со стенами в грязных разводах, и закопчёнными окнами.
Около барной стойки в конце зала светились две лампочки, похожие на ёлочные, наверное, чтобы неприветливая хозяйка могла правильно принять оплату, но объяснить, почему ошиблась со сдачей.
Оплатив пирожок и чай, не обращая внимания на презрение продавщицы из-за дешёвого заказа, я обернулась.
Очевидным было: писать и читать в кафе можно, только, у окна. Там уже сидели две женщины, невольно, взгляд задержался на них. Одной — лет двадцать, другой — за сорок, похожи между собой, наверное, мать и дочь.
Недешёвая одежда, подобранная безупречно, говорила о материальном благополучии и прекрасном вкусе, а лица и осанка предполагали некоторую избранность. Они не подходили дешёвому кафе.
Я направилась к соседнему столику, заинтересовавшись деталями «прикида», надеясь под лёгкую болтовню о моде, бутиках, филармонии или выставке Малевича, сосредоточиться на проблемах магазинчика и зафиксировать соображения в письменном виде. Достала из портфеля тетрадь, авторучку и взглянула на молодую соседку, она сидела ко мне лицом.
Большие светлые трогательные глаза, черные длинные ресницы, безупречные брови, нежное лицо, русые тяжелые волосы заплетены в косу. Бедные мужчины. Не худенькая, не модель, большая грудь. А мама лет двадцать назад могла бы стать моделью: спина гибкая и тонкая, как у молодой балерины или гимнастки. В сумке её — документы, наверное, конспекты. Она не учительница, у учительницы не бывает осанки королевы, и не бухгалтер, во внешности бухгалтеров — чёткость: аккуратная стрижка, деловой костюм. У этой дамы пушистые каштановые волосы собраны на затылке несколько небрежно.
Я приготовилась к милой беседе хорошо устроенных женщин, что было редкостью в те дни.
Сделала первые записи и услышала тихий голос молодой красавицы:
— Не бойся, мама!
Подняла глаза и увидела, как вздрогнули плечи женщины, сидевшей ко мне спиной.
— Бери, — девушка положила на стол небольшую пачку долларовых купюр, с моего места не было видно, какого достоинства.
— Не могу, девочка, не знаю, что делать, — вздрогнул пучок каштановых волос на затылке.
Я ошиблась, предположив, что за соседним столиком — другая жизнь, что встретила в России двух истинных дочерей Евы: нежных, не озлобленных, не голодных, не озабоченных.
Чтобы не смущать девушку, уперла лоб в ладонь левой руки, закрыв лицо на уровне глаз, изображая, что продолжаю писать, и сквозь щель между пальцами наблюдала за соседками, машинально фиксируя кое-что из их диалога.
— Перестань нервничать, бери, — настаивала дочь.
— Что ты ему скажешь? — не решалась мать.
— Что украли в Пассаже, сейчас кругом воруют.
— А, если не поверит?
— Поверит. Для него это небольшая сумма. Не знаю, сколько хранит в сейфе, а в письменный стол бросает, не считая, на мелкие расходы.
— Не лучше ли было… из стола взять…, пока его нет…, раз не считает? — фраза далась матери с трудом.
— Из стола не могу, — укоризненный взгляд, — из стола, означает украсть, ты так меня учила, мама.
— Прости, девочка, — мать откинула голову назад, — я думала: раз ты жена, они и твои тоже.
— Нет, не мои. Да, убери же. Зачем они на столе валяются?
Женщина, не считая, переложила купюры в свою сумку.
— Тут, наверное, больше, чем нужно?
— Сумма на колье, остальное сама накопила.
— Спасибо, не уверена, что правильно поступаю…
— Перестань. Как врачи характеризуют состояние?
— Зрение должно восстановиться, а позвоночник советуют лечить в Германии. Знакомому заменили позвонок, обещали немецкий, а поставили китайский. Выяснилось это при вскрытии, после того, как «китаец» разложился в теле. Зарплату в институте не выдают, кандидатских не платят. Раньше я справлялась с проблемами…
— К папе не обращалась? Мог бы помочь сыну.
— Каким образом? Не будут же его тёща и тесть платить нам алименты. Он предупреждал, что не нужно отпускать Даню в спорт, только на скрипку, напомнит мне и всё.
— Согласна.
— Всегда опасалась, что Даня будет такой же нежный, как отец…
— Родили мужчину, и детство моё прошло в дебатах: физик он или музыкант…
Неровный вздох матери.
— Не думала, что упадёт с проклятых колец, нехорошо, что к тебе обратилась, ты не причём…
— Как это не причем? Я — сестра. В нашей семье проблемы всегда решали женщины, начиная главного врача госпиталя и бабушки, по совместительству.
Пауза.
Разговор продолжила девушка.
— Кстати, я звонила папаше в день его рождения.
— Зачем?
— Мама, он не ночевал дома, не зарабатывал денег, потом, вообще, жил отдельно, но ты всегда говорила: «Поздравь отца». Я привыкла, теперь поздравляю.
— Понимаешь, девочка, мне хотелось, чтобы у вас был папа, он неплохой, в сущности, человек, не пьяница, не грубиян, просто музыкантам зарабатывать сложно. Не связывает такие понятия, как деньги, работа, жизнь. Сказала про Даню?
— Нет. Ты же не сказала, почему я должна говорить? Ну вот, видишь, у нас с братом есть отец.
— Какие в дальнейшем сложатся отношения, будет видно в течение всей жизни, не сегодня.
— Возможно, но деньги нужны сейчас. Ты уверена, что лечение в Германии поможет?
— Надеюсь. Не исключено, что Семён Михайлович даст какую-то сумму, тогда я верну…
— Давно о нём не слышала, всё-таки, твой бойфренд, — дочь посмотрела на мать со снисходительной улыбкой, — или между вами что-то не так?
— Он в Москве. Улаживает конфликт старшего сына с милицией, наркота.
— Мама, где ты их находишь: с проблемами, с конфликтами и
