ее отвлекать.
— О, Шекспир? — Рома расправил плечи и положил руку на сердце. — “Любовь бежит от тех, кто гонится за нею. А тем, кто прочь бежит, кидается на шею”. Ладно, раз ты меня отвергаешь, сяду рядом, у твоих ног.
Он отодвинул сумки, лежащие на впереди стоящей парте, и вольготно расположился на чужом месте. Рядом с ним уселся Стас.
— Не собираешься снять наушники? — Юля пихнула его в плечо.
— Зачем, — Ромка небрежно отмахнулся. — Друг Уильям у меня в крови.
Снова прозвенел звонок. Выдворенные со своих мест одногруппники хотели было возмутиться, но, увидев грозное лицо Верстовского, сдались и пересели. О нашем романе знали все. Не мешали, но наблюдали и, как мне казалось, делали ставки — долго ли продержится местный Казанова в текущих отношениях.
Я с трудом дотерпела до большой перемены. Почитала Шекспира, послушала других, порисовала в тетради бессвязные, рвущиеся из темных глубин подсознания орнаменты. С Юлькой мы больше не шушукались. Рома периодически оборачивался и многозначительно подмигивал мне, а я протягивала руку и щекотала его за шею.
“Страшно подумать, что бы вы устроили, если бы я пересела!”, - возмущалась Гарденина. Делала она это больше для вида: подружка детства была не завистлива, и парни интересовали ее в последнюю очередь после учебы и саморазвития.
Что до Ромки, то он выглядел слишком уж умиротворенным. Я пыталась вспомнить, сколько он вчера выпил — может, бедняга так перебрал, что и не помнит ничего из случившегося? А, пустая затея! Тут за собой не всегда уследишь, что уж говорить про другого человека… Хоть бы знак какой подал. Мол — помню, ценю. Жду продолжения.
Про то, как мне досталось от родителей с утра, я старалась не вспоминать. Во-первых, вернулась далеко за полночь, во-вторых, легла спать одетая и явно нетрезвая. Про початую бутылку вина под креслом и вовсе нечего говорить — меня спасло только то, что содержимое ее осталось почти нетронутым.
1.2. Знакомство с будущим… свекром?
На обеденном перерыве нам с Ромой удалось уединиться (насколько вообще возможно уединиться в многолюдном холле, где толпились студенты сразу с нескольких потоков). В стене выделялись три высоких окна, каждое из которых было утоплено в каменную фигурную нишу. В одной из ниш мы и приземлились. Рома сел на широкий подоконник и усадил меня на колени. Следующие минут десять я запомнила плохо — мы обнимались и целовались. Голоса толпящихся по соседству студентов начали отдаляться, словно выйдя за пределы волшебного, уносящего нас в мир грез, кокона. Эх, будь в холле меньше народа, я бы, пожалуй…
Хотя что бы я сделала? Наверно, снова бы ждала первого шага, также, как и все предыдущее время. Да, мы с Ромой познакомились не очень давно, а встречались и того меньше — всего около полутора месяцев… Зато каждый день этих отношений был наполнен огнем. Огнем медленным, который мучительно поджаривал меня на протяжении лекций, семинаров и особенно — долгими, полными страстных фантазий, ночами. И разрушительным, безумным огнем, который разгорался в такие моменты, как сейчас.
Полтора месяца, месяц из которых я была готова к логическому развитию наших отношений. Кто-то скажет, что месяц воздержания это не срок, но когда рядом постоянно трется горячий малый вроде Ромки Верстовского, дни превращаются в недели, а недели — в месяца…
Понятия не имею, почему за все это время он так и не сделал ни одной мало-мальски очевидной попытки уложить меня в постель. Репутация ловеласа шла вразрез с мальчишескими действиями (точнее, бездействием). И ведь не скажешь, что не хочет. Хочет, при тесном контакте все прекрасно чувствуется… Так почему же тянет кота за хвост?!
— Что скажешь про вчера? — осторожно поинтересовалась я, увернувшись из его рук и садясь рядом на подоконник. — Как тебе вечеринка… в целом?
— Отрыв башки, — охрипшим голосом сказал Рома, и я просияла. Но уже после следующей фразы радость померкла. — Как и всегда.
Что значит “как и всегда”? Мой отчаянный, выстраданный выброс несвойственной мне смелости, коктейль из порочности и умения связно выражать неприличные мысли — для Романа Верстовского нечто обыденное?
— То есть, тебе понравился мой сюрприз?
— Сюрприз? — Ромка сделался озадаченным, но уже через мгновение, заметив разочарование на моем лице, поправился. — Да, да! Я в полном восторге..
— Неужто? — не смогла сдержать яда в голосе. — Значит, тебя все устраивает? А вот мне хочется большего…
Разноголосый галдеж молодежи снова включили на полную мощность. Мир вернулся на прежнее место, стремительно вытесняя Рому на задний план. Я даже на минуту перестала ощущать его подле. Чтобы не смотреть на парня, задрала глаза и начала тщательно рассматривать свод потолка. Он был высоким, недосягаемым, белым. Штукатурка местами осыпалась, местами висела невесомыми снежинками, запутавшимися в паутине. Университет у нас, конечно, атмосферный, но ремонт ему бы не повредил. Говорят, по весне в одном из туалетов не только штукатурка осыпалась — отвалился целый кусок потолка, чудом не придавив уединившуюся там парочку.
Все-таки правильно говорят — кто действительно хочет, и место найдет, и время… Я закусила губу и отвернулась от Ромы.
— Знаю, — он вдруг прижался губами к моему виску и немного помолчал. — И я хочу большего. И поэтому у меня тоже есть для тебя сюрприз.
Он взял меня за руку и повел по коридору. Я недоверчиво нахмурилась, но пошла следом. Парень не утруждал себя пояснениями, а я не докучала расспросами, чтобы не портить обещанного праздника. Мы прошли через весь корпус, поднялись на третий этаж. Когда мы вошли в длинный застекленный переход, соединяющий здание с высокой башенкой, меня посетило нехорошее предчувствие. В башне находились кабинеты преподавательского состава. И деканаты.
— Рома?.. — предостерегающе выдавила я, но он уже набирал кого-то по мобильному.
— Ты сейчас у себя? Можешь выйти ненадолго? Давай… Жду.
— Рома! — прошипела я. Мне попалась на глаза табличка около одного из кабинетов. На ней значилось имя. “Вениамин Эдуардович Верстовский”.
— Ты для меня много значишь, Рита, — парень сделался очень серьезным. Он засунул телефон в карман и обнял меня. — Хочу, чтобы у нас все было… Правильно. По-нормальному, в общем.
Я даже не успела ничего возразить. Только метнула ему отчаянный взгляд, прежде чем дверь открылась, и на пороге показался старший Верстовский. Блин… Похож. Такой же высокий и темноволосый. Только старше. И скучнее на вид.
Декан оглядел коридор и направился к нам.
— Папа. — Рома вытянулся вверх, смотря на отца смело, упрямо и слегка заискивающе. Он все еще обнимал меня, но рука его, как мне показалось, слегка
