меня во всем. Ясно?
— Да! Что мне сделать? Прикажи!
— Я… Я не знаю. Встань на колени. И сделай со мной то, чего сам хочешь больше всего, — говорить и соображать становилось все сложнее.
— Хочу посмотреть на тебя. Задери юбку…
— Так?
— Нет, еще выше… Вот, сейчас хорошо. Ноги согни в коленях и поставь на край стола, — по сбившемуся дыханию и низкому, обволакивающему тембру голоса я поняла, что он тоже приближается к финалу. — Шире… О, как же я хочу тебя!
— О-о-ох… Сейчас кончу… — меня накрыло волной пронзительного наслаждения. Ноги затряслись, живот скрутило судорогой. Мы застонали почти в унисон. — Ромка…
На другом конце провода чертыхнулись и отключились.
1.1. Самый лучший универ на свете
Кто ты, без права в этот час ночной
Принявший вид, каким блистал, бывало,
Похороненный Дании монарх?
Я небом заклинаю, отвечай мне!
Он оскорбился. И уходит прочь…
(“Гамлет”, У. Шекспир)
Одногруппник по имени Валера (фамилию я не успела еще запомнить) читал Шекспира мерно и гундосо. Да и перевод в сравнении с оригиналом звучал пресно, словно блеклая подделка. От его голоса клонило в сон: студенты клевали носами или залипали в смартфонах, Сергей Михайлович, престарелый преподаватель “Зарубежной литературы”, откровенно дремал. Молодежь прозвала препода “Молью”: он ходил в блеклом, будто припорошенным пылью, костюме, голос имел тихий и скрипучий. Венчала мешковатый костюм всклокоченная седая шевелюра.
И только нам с Гардениной было не до сна. Меня слишком взбудоражили события прошедшей ночи, а подруга слишком жаждала услышать подробности. Ей самой пришлось уйти рано, но она не расстроилась. Гарденина не из тусовщиц. Слушать о чужих похождениях ей нравилось больше, чем участвовать в них самой.
— Чего такая довольная? — шепотом поинтересовалась она, развернувшись ко мне и даже не пытаясь имитировать бурную учебную деятельность. Нам удалось занять места на последнем ряду, и спины других студенток скрывали нас от преподавательского ока. “Гамлет” воспринимался чем-то вроде фонового шума. — Неужели ЭТО наконец случилось?
— Ну… почти, — уклончиво ответила я, расплываясь в счастливой улыбке. — Это была самая лучшая ночь в моей жизни…
— Как громко сказано! Петтинг? Оральные ласки? — в карих глаза Юльки заплясали веселые чертенята.
— Кое-что другое, — я наклонилась к ней и шепнула на ухо. — Секс по телефону!
— Ничего себе! — присвистнула подруга и глянула на меня с уважением. — Это сложнее, чем обжиматься. И как оно?
— В деталях не помню, но общее впечатление: "восхитительно". Знаешь, не ожидала от Ромки такого… Раскованность, полет фантазии, отзывчивость — он был просто на высоте!
— Ну это же Верстовский! Знаешь, сколько девок у него до тебя было? Алинка с филологического, Лерка с лингвистического, Зуева с художественного перевода… — подруга начала загибать пальцы. — А если брать в расчет совсем короткие интрижки, пальцев не хватит, чтоб подсчитать.
— Ты точно с направлением не ошиблась? Тебе бы на математический, — поморщилась я. — Знаю, что много. И все равно… Он открылся передо мной с новой стороны… Мы будто разные кусочки одного и того же паззла — подходим идеально.
И я уставилась в большое панорамное окно, где с каштанов медленно опадали золотистые листья. Голова все еще гудела после выпитого алкоголя и нескольких часов сна.
— У вас ведь все только начинается, — веско заметила Юля. — Открытий впереди — видимо-невидимо… Кстати, где он сам? Никак не проспится после вчерашнего?
Я уж было открыла рот, чтобы ответить, но приятную беседу прервал голос преподавателя:
— Очаровательные блондинки с задней парты! Надеюсь, вы с таким жаром обсуждаете творение Шекспира?
Группа, сбросив дрему, обернулась к нам. В их глазах читалась насмешка с ноткой беспокойства: у Моля проблемы не только со слухом, но и со зрением? Блодинкой из нас двоих была я одна — Гарденина щеголяла роскошной каштановой шевелюрой. Препод выпрямился на стуле и оперся о стол руками — его костлявые кисти смешно торчали из рукавов и оттого казались еще более худосочными.
— Вроде того, Сергей Михайлович, — смиренно ответила Юля.
— Тогда дальше читает наша новенькая, — препод наклонился к журналу и некоторое время подслеповато смотрел в него. — Маргарита Красовская.
Только этого не хватало! Я принялась листать книгу, пытаясь вспомнить, на каком месте остановился Валерий. Меня спас звонок с полпары.
— Продолжим после перемены. Кто-нибудь, подскажите этим дамам номер эпизода, на котором иссяк предыдущий оратор… — преподаватель по зарубежной литературе поднялся из-за кафедры и направился к выходу, где чуть не столкнулся с новоприбывшим студентом. — О, юный Верстовский! Лучше поздно, чем никогда?
Ромка даже не заметил щупловатого старичка, возмущенно смотрящего на него из-под толстых окуляров. Он отыскал взглядом нас с Гардениной и приветственно поднял руку. Высокий рост, небрежная укладка, на голове объемные наушники, с которыми он почти никогда не расставался — парень подплыл к нам, словно чудесное видение, и мое сердце пропустило несколько ударов.
Парень. Мой парень.
— Привет, — Рома обольстительно улыбнулся и спустил наушники, оставив их болтаться на шее. В приоткрытые динамики сразу полетели отголоски энергичных битов и гитарных аккордов.
— Привет! — я привстала и потянулась к нему губами. Верстовский наклонился через Юльку, одарив меня приветственным поцелуем.
— Эй! — подружка возмущенно забилась под нами. — Я вам не мешаю?! Может, мне уйти?
— А, ты тоже здесь, маленькая заноза, — улыбнулся Рома. — А что, неплохая идея… Освободишь для меня местечко? Соскучился по моей Ритке…
— Конечно, здесь, — прошипела она. — Не все могут позволить себе приходить на занятия, во сколько им вздумается!
Да, Ромку трудно было назвать прилежным учеником. Он опаздывал (а частенько даже прогуливал), не делал домашних заданий и постоянно потакал своей лени (весьма харизматичной, что уж скрывать). Высокими оценками парень тоже не блистал — зато блистал на поприще тусовочно-любовном. Девушки млели от привлекательного раздолбая, а преподаватели смотрели на нерадивость Верстовского сквозь пальцы: его отец — декан, и этим все сказано.
— Не надо так громко завидовать, — к нам подошел Стасян, лучший друг Ромки. — Спорим, не случится ничего ужасного, если ты разок пропустишь первую пару, Гарденина?
Как и Верстовский, он тоже производил на женский пол неизгладимое впечатление. Но если Ромка покорял сердца в положительном смысле, то Стас — в прямо противоположном. Стоило Мильневу открыть рот, как руки так и чесались дать ему затрещину. За что? Да за все сразу! — наглую ухмылку, сальные шуточки, грязные мыслишки… Либо просто авансом.
— Отстаньте, балбесы, — я удержала и правда собравшуюся встать Юлю, и приобняла ее за талию. — Быть дисциплинированным и пунктуальным — жизненная позиция. Вы до нее еще не доросли.
— И Рите как раз читать “Гамлета” сейчас, — поддакнула подружка. — Не надо
