крутится в голове опасливая мысль, – Мог я, его, спутать? Откуда я знал, что официально – его, на Симушире, вообще нет?!. Ну что я, совсем дурак?!
Завершился очередной рабочий день. Сегодня он был – шикарный, солнечный. Закатное солнце золотит травяный пятачок на берегу моря. На этой терраске стоит наша брезентовая палатка. Догорает рабочий костерок. Ветра нет. На море полный штиль. Измотанный за день, я, на пять минут, забываюсь в палатке.
– Бе-е-е-е-е! Бе-е-е-е-е! непрерывно несётся с моря.
– Каланы… ворочается в голове сонная мысль, Словно, в стаде овец…
До моего уха, через брезент, от костра доносится голос Владимира Константиновича: «Алексей! Где ты, такого, нашёл?!».
На картошке! устало отзывается Капустьян, Вы же знаете – прошлой осенью, после Филлиса, загнали наш институт в Тымовское! Вечером как-то, на нашей базе, я смотрю – мой напарник по погрузке мешков веточки в газеты укладывает! Я его спрашиваю: «Зачем?». Он говорит: «Себе, в гербарий! У нас, на юге Сахалина, у ив – совсем другие листья!». Вы видели в нашем институте, второго такого студента?! Для меня, лес – это ёлка и берёза! Остальное трава.
– Поэтому, ты – почвовед! – рассуждает в ответ Грабков, – А он – ботаник.
Грабков с Капустьяном – напарники. За их плечами супертяжёлый полевой сезон на севере Кунашира. Тяжёлое, оно сплачивает навсегда. Они больше, чем друзья, они – свои люди…
Глава 1. Ботаник
С момента создания заповедника «Курильский» прошёл только год. Здесь все – новые и всё ново. Но, для меня, растительность Кунашира – обычное дело. За моими плечами целых три полевых сезона работ экспедиции Магнолия, один на Симушире и два – на Кунашире.
Территорию нового заповедника нужно обустраивать. И на Кунашир прибыли сотрудники Амурской лесоустроительной партии. Приказом директора заповедника, я придаюсь лесоустроителям, в качестве консультанта по местным деревьям и кустарникам.
Сегодня – уже двадцать первое мая! Мы, вместе с лесоустроителями, выезжаем «в поля», на юг острова… С низины Серноводского перешейка наш, полный народу, бортовой Зил-157 натужно преодолевает затяжной подъём на высоченный «стол» мыса Четверикова. И сразу, машина сворачивает влево, к большому бетонному дому. Теперь, это – кордон нашего заповедника.
Всё! Приехали! Мы спрыгиваем через борт, на землю. Я озираюсь вокруг: «Да! Сезон весенних проталин пролетел в конторской суете». Прошёл уже месяц, как здесь растаял снег! И сейчас, на небе сияет слепящее солнце. Мне в глаза бросается цветочная радуга! Вокруг – невероятно зелёная трава! Ярко-жёлтый ковёр одуванчиков – просто цветник под ногами!
– Ци-цу-ци-ци! Ци-цу-ци-ци-ци-цу-ци-ци! – над плоскостью высокого мыса стоит нескончаемый звон жаворонков.
Весна! Весна обрушивается на мою ботаническую голову…
Сходу, я «попадаю в руки» молодому человеку, который оказывается лесником заповедника. «Мелкий», сухой, очки, «свердловская» бородка, выцветшая на солнце, брезентовая штормовка… Александр Воробьёв тычет пальцем в каждую новую травинку, у нас под ногами. Его бесконечное: «А, это что?» вовсе меня не раздражает…
– Два дня назад, я по Андреевке ходил! – сообщает он мне, – Там, под пихтами, кустики с тёмно-зелёными листьями. Что это? Не знаешь? Они, еще, цветут. Такими мелкими, жёлтыми цветочками.
– Уже сейчас цветут?! – удивляюсь я.
– Ну! – кивает он головой, – А, что?
– Интересно очень! – хмыкаю я, – Так рано!
Оба предыдущих полевых сезона моих работ на Кунашире пришлись на вторую половину лета и осень. Эта Кунаширская весна, для меня – первая.
– Не знаю даже, – озадачиваюсь я, – Мало информации! Вот, глянуть бы, на них…
– Ну, так пойдём! – Александр лёгок на подъём, – Здесь – рядом!
– Пойдём, – озадачиваюсь я, такому радикальному решению проблемы.
И мы с Александром спешим с плато звенящего жаворонками мыса к лесу, через дорогу…
Колеи заросшей лесной дороги, через обширную пустошь, заполненную зарослями курильского бамбука в пояс высотой, выводят нас к Андреевке. Мы поворачиваем влево, вверх по течению и неторопливо бредём вдоль берега этой речушки. Высокий, противоположный склон её распадка покрыт хвойным лесом, с плотным подлеском из бамбука, около ста двадцати сантиметров высотой. Если учесть, что уровень моих глаз – сто пятьдесят пять…
– Вон, они! – показывает вперёд рукой, Александр, – Кустики!
Мы подходим ближе – под тенью толстых, раскидистых пихт, на веточках с продолговатыми, тёмно-зелёными, глянцевыми листьями, светятся мелкие, лимонно-жёлтые колокольчики! Я приседаю рядом с веточками на корточки: цветки сидят прямо на зелёном стебле!
– Первым делом, – прищуриваюсь я, через свои круглые очки, на кустики, – Нужно взять пару веточек! Для гербария.
И я пытаюсь сломать одну веточку… Не тут-то было! Ветка гнётся, словно резиновая. Прямо-таки, неестественная гибкость!
– Вот же, чёрт! – злюсь я, стараясь оторвать вершинку веточки, – В любую сторону!
Наконец, бросив бесплодные попытки, я вытаскиваю, из ножен на поясе, свой огромный тесак и взмахнув им, срубаю две вершинки. Открываю определитель растений…
– Это волчник! По-научному «дафна».
– Ну и что? – Александру, это название ни о чём не говорит, – Я, о волчнике, ничего не слышал.
– Его, ещё, называют волчьим лыком! – подсказываю я, – «Волчье» – потому, что ядовито. А «лыко» – я думаю, что из-за вот этой, удивительной гибкости.
– Гибкость я вижу! – кивает Александр.
– В европейской части нашей страны, – пытаюсь я «выдать на гора» всё, что помню о волчьем лыке, – Волчье лыко цветёт густо-розовыми цветками, а у нас – вот! Лимонно-жёлтыми.
– Аааа! – прозревает Александр, – Так бы и сказал! У нас, под Ленинградом, оно именно так и цветёт, розовыми цветками!
Ну, вот. Дело сделано. Надо перекурить, да и двигать в обратный путь. Александр закуривает беломорину. Огибая обширные, зелёные кроны обступивших нас, толстенных пихт, синий папиросный дымок, нехотя струится вверх…
Я не курю. Я набираю полную грудь, такого душистого, лесного воздуха.
– Ах! – закрываю я глаза, – Хорошо-то как, в лесу! Наконец-то вырвался!..
Экспедиция «Магнолия». Это легенда! Продукт Владимира Константиновича Грабкова. «Студенческая группа по изучению почвенно-растительного покрова Курильских островов». Первый свой сезон, осенью после второго курса института, в качестве ботаника этой экспедиции, я отработал на острове Симушир. Вулкан Пик Прево! Красивейший из всех! И невероятно трудный… Мы штурмовали этот вулкан дважды – два геоботанических профиля, через его вершину…
Следующий полевой сезон мы провели на Кунашире. Здесь мы «гнали» геоботанический профиль через вершину вулкана Тятя, на севере острова. В третий полевой сезон мы штурмовали кедровые стланики вулкана Менделеева, в средней части Кунашира. Такой же профиль мы проложили через кальдеру вулкана Головнина, на юге острова.
«Магнолия»! Всё – за свой счёт! И проезд, и продукты, и туристическое снаряжение. И это воспринималось нами нормально. Это, ведь – наше, студенческое хобби… А, сейчас? Подумать только! С шестого апреля, я являюсь штатным ботаником заповедника! Мои ощущения? Ха! Мир перевернулся! Я делаю ту же самую работу ботаника, но только, теперь – мне, за неё, деньги платят! Мир перевернулся!..
– Шур –
