вернулись в Московию, оба отпраздновали бы царский день рождения и, возможно, обеспечили бы нам двойное видение этого события. Однако Тектандеру предстояло растерять всех своих спутников, в одиночку предстать перед шахом Аббасом, который воевал в ту пору в Армении, и претерпеть немало лишений. Одно из них тоже весьма выразительно с точки зрения истории календаря и прекрасно отрефлектировано в тексте Тектандера[6] — говоря о нем, Георг Тектандер чем-то напоминает Афанасия Никитина, хотя, в отличие от русского путешественника, наш протестант на дипломатической службе испытывал трудности скорее светского характера, лишившись на несколько месяцев возможности датировать происходящие с ним события:
…man findet auch weder Uhr noch nichts bey ihnen / Denn alE ich mich einEmals im Calender geirret / ich ein gantz halbes Jahr / biE ich wiederumb in die Mofcowitterifchen Lander komen in tag hienein Leben mOffen / vnd keinen Tag vor dem andern hab halten konnen [Tectander, 1609: 101–102] — У них [у мусульман] не найдешь ни часов, ни чего-либо подобного, так что когда я однажды запутался в календаре, я должен был целые полгода, пока не вернулся в Московские земли, жить одним днем и не мог отличить одного дня от другого (ср. также: Станкевич, 1896: 34).
Любопытно, что на этом отрезке повествования стиль его изложения отчасти изменяется — утратив хронологическую сетку, он вольно или невольно строит весь свой нарратив несколько иначе, причем во втором издании (1609 г.) его рассказ куда пространнее, чем в первом (1608 г.).
К какому же календарю, однако, вернулся Тектандер, вторично попав в Московию?
Первый шаг его по землям, подвластным русскому царю, отмечен лишь месяцем, но не днем — он приходится на январь 1604 г. А вот дальше, счастливым для нас образом, путешественник сообщает о том, какой датировкой он будет пользоваться, а заодно дает понять, что разница между григорианским и юлианским стилем им прекрасно осознается и учитывается. Он сообщает, что ему со спутниками удалось попасть 23 марта в Астрахань, но здесь пришлось дожидаться пятницы Страстной недели, чтобы плыть дальше, специально оговаривая при этом, что дата им приводится «по старому стилю» (deß Alten Kalenders) [Tectander, 1609: 129; Станкевич, 1896: 41].
Иными словами, оказавшись среди московитов, Тектандер стал пользоваться тем же календарем, что и его русское окружение, так сказать, поставил свои мысленные часы по московскому времени, и это отнюдь не было для него чем-то революционным ни тогда, ни позже. В самом деле, этим же старым календарем пользовался его покойный патрон Какаш, он же был по-прежнему принят в Саксонии, где Тектандер осядет по возвращении домой из Московии, получит место и издаст свое сочинение.
Быть может, Тектандер, оставшись без Какаша и будучи официально уполномоченным довести посольскую миссию до конца, сам, так сказать, перевоплотился в Какаша, переняв не только его роль, но и стиль. Быть может, он попросту переключился с богемского новостильного календаря своей родины на старостильный календарь, еще принятый в Саксонии.
Так или иначе, есть все основания полагать, что дата 2 августа, показанная как день рождения Годунова, дана Тектандером по старому стилю, которым пользовались царь московитов и его подданные. Как мы попытаемся продемонстрировать далее, такое объяснение основывается не только на ремарке о старом календаре, но и является единственно возможной непротиворечивой установкой, подтверждаемой как внешними независимыми источниками, так и совокупностью данных, содержащихся в свидетельстве самого Тектандера.
Оказавшись в Москве в 1604 г., Тектандер в числе других немцев с большой радостью встречает императорское посольство, возглавляемое Генрихом фон Логау (ум. 1625), и сообщает, что оно приехало в Москву 15 июля [Tectander, 1609: 131–132; Станкевич, 1896: 42]. По какому же стилю он дает эту дату?
Здесь мы вновь обретаем возможность не просто бинокулярного зрения, но двойной или даже тройной верификации источника — счастливым образом до нас дошли, с одной стороны, русские дипломатические документы, сообщающие об обстоятельствах появления посольства Логау на Руси, и, с другой — рукопись отчета, составленного самим главой этой императорской миссии. Обратимся для начала к русской дипломатической переписке, где продвижение посольства Логау к Москве почти до самого конца задокументировано буквально день за днем, с указанием всех чисел (разумеется, по старому, юлианскому, календарю).
Из этой русской переписки мы узнаем, что 5 июля (это 15 июля по новому стилю) из Москвы еще только отправляют очередных людей встречать немецкое посольство в Торжке, так что в этот день въехать в столицу Логау никак не мог. Еще 6 июля (= 16 июля по новому стилю) уточняются детали его прокорма в дороге, 7 же июля (= 17 июля по новому стилю) посол прибывает в Тверь и планирует провести там день [ПДС, 1851: 907]. Далее ему предписывается двигаться медленнее, нарочно останавливаясь в каждом стане, «а станы устроены… на городѣ на Чорномъ, въ Клинѣ, на Пѣшкѣ, въ Долотовѣ» [Ibid.], причем русские сопровождающие должны уговаривать посла близ Москвы соблюдать государев указ не двигаться быстрее и сообщать о скорости перемещения с каждого стана. На последних подступах к Москве посольству высылаются драгоценные одежды и замечательные кони. Очевидно, что таким темпом как раз 15 июля по старому стилю Генрих Логау и входит в столицу, как это отмечено у Тектандера, живущего теперь в том же измерении, что и московиты[7].
Строго говоря, тот факт, что отныне, вернувшись из Персии, наш автор придерживается старого стиля во всем (включая пресловутое 2 августа), можно установить, и не прибегая к показаниям внешних источников, на основании, так сказать, внутренней реконструкции, опираясь исключительно на его собственное повествование. В самом деле, попробуем двигаться от противного, да еще для пущей корректности не забывать о том, что Тектандер был иностранцем и поэтому мог бы неверно воспринимать то, что он наблюдал на Руси — например, путать день рождения и именины, благо 24 июля, день памяти Бориса и Глеба и царских именин[8], отстоит совсем недалеко от интересующей нас даты.
Положим, 2 августа у Тектандера — это дата по новому стилю. Однако и в таком случае получалось бы, что царский день рождения приходится отнюдь не на 24 июля, а на 23. Можно было бы допустить, конечно, что Тектандер изменил своей немецкой пунктуальности, запутавшись в календарных выкладках, ошибся на один день и послов потчевали все-таки 24 июля, на Бориса и Глеба. Но тогда решительно непонятно, зачем им принесли 200 рыбных блюд и почему Тектандер говорит о постном дне у московитов. 24 июля 1604 г. — это вторник, непостный день недели, и никакого большого
