наглости гневаться на меня за то, что я там был.
— Жестоко глазеть на чужие страдания.
— Полно, сударыня! Этот сброд привык к тому, чтобы на него глазели. Ньюгейт и Брайдуэлл[10] — это такие же театры, как "Кокпит" или "Королевский театр", и светское общество стекается на зрелища, которые предлагают те и другие, с одинаковой частотой. Но смотрите — шлюп уже миновал тот длинный затапливаемый островок, и теперь между ним и причалом лежит только чистая вода.
— Да, теперь он приближается быстро.
— Что приближается? — спросил голос из дверей.
— "Летящая Пэтти", тетя Летиция, — ответила девушка, оглянувшись через плечо. — Надень чепец, и пойдем с нами на причал.
Из прихожей на террасу вышла мистрис Летиция Верни; на ее увядших щеках красовались два красных пятна, а высокое худое тело взволнованно трепетало.
— Я уже полностью готова, дитя мое, — дрожащим голоском сказала она. — Но помяни мое слово, Патриция, либо что-то будет не так с моей нижней юбкой из рубчатого шелка, либо окажется, что Шаретт прислал мне не то количество зеленых чулок или полотняных сорочек. Разве ты не слыхала, как ночью кричала ушастая сова?
— Нет, тетя Летиция, не слыхала.
— А я всю ночь просидела у окна. Не сомкнула глаз. А нынче утром Хлоя опрокинула солонку, и соль высыпалась в мою сторону. — Мистрис Летиция возвела очи горе и скорбно вздохнула.
— А мне снились цветы, тетя Летиция. Мили и мили цветов, бледных, холодных и душистых, как те, которыми осыпают покойников.
Мистрис Летиция испустила тяжкий вздох.
— Это очень дурной знак. Жене капитана Нортона (до замужества Полли Уилсон) приснились цветы в ночь перед той резней, которую индейцы учинили в сорок четвертом году. Единственное, что успела произнести эта бедняжка, когда тишину ночи разорвал боевой клич дикарей и они выбили дверь, было: "Я же тебе говорила". Это были ее последние слова. Затем цветы приснились Марте Уэстал, и два дня спустя ее сын Джеймс наступил на морского кота. И мне самой приснились розы за неделю до того, как в Виргинию прибыли эти мерзкие комиссары круглоголовых во главе с мятежником Клэр-борном в сопровождении целого флота и принудили нас сдаться их гнусной Республике.
— Эта пагуба уже давно миновала, — молвила девушка, весело смеясь. — К тому же "Летящая Пэтти" никогда не привезет мне несчастья, а посему я спущусь к причалу и встречу ее. Чернушка! Принеси мое покрывало.
В дверях появилась негритянка с тонким, шитым золотом покрывалом в руке. Сэр Чарльз взял его у нее и накинул на золотоволосую головку Патриции, затем предложил свою руку мистрис Летиции.
От деревянных ворот до причала было рукой подать, и вскоре они уже шли по его доскам, серым от солнца и непогоды. Сюда уже успела высыпать небольшая толпа тех, кто желал встретить хозяина.
Примерно дюжина лодочников, как белых, так и черных, занимавшихся починкой в нескольких барках, лодках и каноэ, привязанных к поросшим мхом сваям, залезли на мостки, а троица негритят, ловивших крабов с помощью линьков с крючками с насаженными на них кусками солонины, оставила это занятие, предоставив своей добыче преспокойно убраться восвояси и утащить мясо с собой: такой живой интерес вызывал у всех приближающийся корабль. Несколько негритянок, покинувших господскую кухню, стояли, подбоченившись и непринужденно болтая со своими товарками, пришедшими из хижин рабов, и их красные и желтые тюрбаны колыхались, точно громадные голландские тюльпаны. Здесь же стояли надсмотрщик в надвинутой на глаза шляпе из листьев карликовой пальмы и с глиняной трубкой в зубах, бледный молодой человек, служащий у хозяина плантации секретарем, и четверо арендаторов и мелких землевладельцев, от которых полковник Верни любезно согласился принять поручения, когда отплыл в Джеймстаун, и которые ныне были тут как тут, дабы выразить сему великому человеку свою благодарность.
Все они почтительно расступились, давая дорогу двум дамам и сэру Чарльзу Кэрью. Мистрис Летиция завела покровительственную беседу с одним из арендаторов, а к красным и желтым тюрбанам темнокожих служанок прибавился и белый тюрбан Чернушки. Патриция и сэр Чарльз подошли к краю причала и, опершись на грубо сработанные перила, стали смотреть на корабль, приближающийся по гладкой, как стекло, воде.
Ветер превратился в слабый порывистый ветерок, и белый парус двигался теперь очень медленно. Было время прилива, и вода с успокоительным звуком плескалась о сваи, покрытые темно-зеленым мхом. Вдалеке синева залива сливалась с синевой небес, а вблизи вода отражала каждую пролетающую чайку, каждую мачту рыбацких лодок, высокую болотную траву, сухие прутики, которыми были отмечены устричные садки — так что каждый предмет имел своего двойника. На болотистой косе стояла вереница аистов, остававшихся недвижными, словно солдаты, построенные на плацу, покуда вид скользящего мимо огромного паруса не вспугнул их, после чего они взлетели и понеслись прочь, крича и вытянув длинные ноги. Медленно, и продолжая держаться на середине фарватера, корабль все приближался. Матросы на его низкой длинной палубе готовились спустить парус, а стоящий на его носу дородный господин энергически махал носовым платком. Парус был спущен одним махом, затем в воду бросили якорь, и к шлюпу, покинув тень причала, устремилось полдюжины каноэ и долбленок. Дворянин, махавший платком, спрыгнул в каноэ, подплывшее первым, за ним последовал мужчина в простом коричневом платье. Остальные лодки стали ждать, когда на них погрузят доставленный груз.
Не успело каноэ коснуться ступенек причала, как хозяин плантации принялся громогласно приветствовать своих ожидающих родных.
— Патриция, душечка, ты здорова? Чарльз, я так рад увидеть тебя вновь! Сестрица Летиция, мастер[11] Фредерик Джонс велел передать тебе, что он твой покорный слуга.
— Ба, братец, ну и как же поживает этот милейший господин?
— Так хорошо, как только возможно, когда его сердце пребывает в усадьбе Верни-Мэнор, а тело находится в поселке Флауэрдью.
Каноэ ударилось о сваи, и плантатор, выбравшись из него, пожал протянутую руку сэра Чарльза.
— Рад видеть тебя, Чарльз! — крикнул он низким веселым голосом. — Я рассказывал моим друзьям с низовьев реки, что у меня гостит самый превосходный лондонец из всех, и в скором времени к нам прибудут гости.
Сэр Чарльз улыбнулся и поклонился.
— Надеюсь, сэр, вам сопутствовал успех в тех делах, ради коих вы отправились в Джеймстаун?
— Пожалуй, да, пожалуй, да. Благодаря Хейнсу, — он взмахом руки показал на мужчину в коричневом платье, — мне было из чего выбирать. Я купил шесть негров и троих из этих мерзавцев из Ньюгейта, хотя, по моему разумению, это неразумная политика — взваливать на себя ответственность за таких подонков. Полагаю, когда-нибудь мы об этом пожалеем. Черных в Виргинию привезли
