в столь дальнее путешествие.
Иоаким видел главных пастырей вселенской христианской церкви в трёх частях мира: в знаменитейших градах империи Иисуса Христа — Риме, Константинополе, Александрии. Он знал священное место — Иерусалим. Он был уверен, что стольные грады торжествующего христианства, а с ними и Антиохия, признаются христианами особыми. Что же получалось?
Да, он ведал, что сей чести Русь и её столица Москва не искали. И шло это от времён Владимировых, когда Русь крестили и до времён Фёдоровых — нынешних. Даже царь Иван Великий с его гордыней, не пытался возвести русскую церковь на одну ступень с Византийской и даже с Антиохийской.
Иоаким готов был утверждать, что гордая, державная Византия никогда не согласилась бы на равенство своей иерархии с иерархией россиян. Хотя их храмы превосходят великолепием византийские, их верующие более сильны духом, сие он видел от порубежных городов до Москвы, их священнослужители чисты и рьяны в восхвалении Бога более, чем византийские.
Увы, сожалел патриарх Иоаким, Византия стала иной. Она превратилась в рабскую вотчину Оттоманов, в рабу разнузданного правителя-султана. И архиереи великой Руси знали истинное положение Константинопольской церкви. Сожалели, сочувствовали ей. Да и свою церковь увидели в ином свете. Они поняли, что русская православная церковь занимает в христианском мире не последнее место и что ей пора освободиться от немощной опеки константинопольских иерархов.
Горькое лекарство пришлось принять Антиохийскому патриарху, пока он стоял на богослужении в Успенском соборе. И всё-таки гордыня Дионисия была ему не по душе. Высота положения — от Всевышнего, считал он, а не от умысла.
Неведомо, кому в угоду, а кому во вред, проявил спесь Дионисий. Но его поведение было замечено всеми, кто знал церковный устав. Первым к Дионисию после окончания службы подошёл Борис Годунов.
— Владыко Дионисий, не должно было тебе вводить нас в конфуз, — сказал Борис строго. — Мой долг раскрыть сие нарушение государю.
Дионисий только на мгновение поднял на Бориса свои глаза: чёрные, жгучие, они сверкнули непокорством. И ответил, как показалось Борису, без раскаяния:
— Да простит меня Отец Всевышний, разум затмило, правитель.
Борис не стал делать новое замечание Дионисию, потому как нужно было уделить внимание гостю, к которому уже подошёл Иов. Получив благословение, Иов покаялся перед Иоакимом за дерзость Дионисия.
— Святейший патриарх Иоаким, русская церковь скорбит о случившемся. Ты наш гость, посланный Богом, и мы в твоей власти, владыко.
Два старца, многим похожие друг на друга, оба способные прощать ближнему промахи и заблуждения, тотчас забыли о Дионисии. К ним подходили чины высшего московского духовенства. Иов представлял каждого, а Иоаким благословлял своею старческой рукой. И так получилось, что Иов в этот миг представлял главу русской православной церкви, а Дионисий оказался отчуждённым от своей роли. Он понял, что ему нужно немедленно повиниться перед высоким гостем и занять своё достойное место. Но в этот миг, стоявший поблизости, Борис сказал Иову:
— Отче владыко, наш гость устал с дороги, прими его на сей день у себя, а я распоряжусь, где должно ему пребывать дале.
— Так и сделаю, сын мой, — ответил Иов и пригласил патриарха в свои палаты.
Иов и Борис повели гостя из собора, а Дионисий смотрел им вслед и пытался ответить на вопрос: что же случилось, если он так неожиданно оказался за спиной Иова?
В палатах митрополита Иова Иоакиму был оказан самый радушный приём. За столом Иоаким пил и ел вволю, потому как отощал за дальнюю дорогу. Да и угощали патриарха с русским хлебосольством.
Потом два старца беседовали о делах церкви. Богатый розмыслом Иов ещё в соборе, сразу после конфуза, подумал о том же, к чему пришёл Иоаким. Да, греческая церковь уже не так величественна, как в прошлом, а по-иному не путешествовал бы в поисках милостыни её первосвятитель и владыка. И в подтверждение сиих выводов Иоаким стал жаловаться:
— Наша церковь пришла в упадок, храмы подвергаются запущению. У нас нет денег содержать их в прежнем виде. Верующие всё меньше пекутся о спасении души, тянутся к греховным утехам. Пала нравственность, процветает вольнодумство. Церковь не в состоянии остановить обнищание духа своей паствы.
Иов слушал со скорбным выражением лица. И думал, чем сможет оказать помощь Антиохийской церкви, её патриарху. Пока что в его силах только согреть дарами, сделать вклады в греческую церковь, достойные русской церкви. Но тут Иов пришёл к мысли о том, что нарушит закон старины: церковь не может делать вкладов в другую церковь без взаимности. А какой вклад посилен Иоакиму? Сможет ли патриарх поддержать русскую церковь перед Вселенским Собором о наделении её самостоятельностью? Иов считал, что православие Руси давно, ещё со времён великого князя Василия, отца Ивана Грозного, достойно независимости. Где ещё есть, кроме России, такие древние очаги православия, как Новгород, Владимир, Псков, Суздаль, Ярославль, Ростов Великий.
— Русский народ и его церковь со дня крещения принимали к сердцу боли и нужны первосвятителей как свои, — издали начал Иов. — Христиане — братья во Христе, како же беду и горе не поделити. Ноне наша церковь богата. Ей посильно помочь твоей церкви, святейший. — Иов умолк. Теперь время сказать главное и око в око. — Но тебе ли не знать, владыко, что русская церковь тоже нуждой мается. Спустя два лета Русь отпразднует шесть веков с того часу, како влилась в лоно православия. Наш государь Фёдор Иоаннович не единожды сожалел о том, что мы не равны пред Богом. Возможно ли тебе, святейший, просить Вселенский Собор за русское православие, дабы обрести равный лик с Царьградом, Антиохией, Александрией и Иерусалимом? — Иов внимательно смотрел в глаза Иоакима.
И старец не отвёл глаз, не потупил взор.
— Великой Руси вольно просить Вселенский Собор, чтобы дал патриаршество, — ответил Иоаким, лаская глазами почтенного Иова, — а как проявите рвение, буду способствовать вам в Константинополе и на Вселенском Соборе.
— Како скоро сия просьба к Вселенскому Собору получит благословение? — спросил Иов.
— Токмо Богу Всевышнему ведомо время свершений. Будем молить его, дабы сие свершилось к дню Крещения Руси. Помню сию дату.
— Да помолимся, святейший владыко, за наши благие чаяния.
— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, — ответил Иоаким, вставая из-за стола. — Аминь.
Иов тоже встал, повёл гостя в моленную, остановился перед иконостасом, в центре которого сиял освещённый лампадами Деисус — икона с изображением Христа-Спасителя, Богоматери и Иоанна Предтечи по сторонам.
