Книга Застава «Турий Рог» - Юрий Борисович Ильинский

— Видали класс?

— Видали, — вздохнул Данченко. — Три наряда, красноармеец Петухов.

— За что?!

— За ухо.

Ахнув, Костя схватился за уши, но никто не засмеялся. Появился фельдшер, притянул кобылу за челку, буркнул сердито:

— Держи коня, ухорез! — И плеснул на ранку йод.

Костя принял позор молча.

Вечером в конюшню заглянул Говорухин. Костя чистил денник, выгребал навоз. Проводник потоптался, поскреб затылок.

— Не убивайся, Кинстинтин. Бывает, что и козел с горы летает. Не такие джигиты коням лопухи сбривали, а ты всего чуток укоротил. Случается. Нерв какой дрогнет…

— Хромай отсюда, утешитель! Не то еще раз нерв дрогнет. Проваливай, Пишка, не мотай душу.

Буря поправилась, остался белесый, пухлый рубец. Но обнаружился другой изъян: на рыси в животе кобылки что-то булькало и переливалось. От товарищей этот прискорбный факт не укрылся.

— С тобой, Петухов, в «секрет» не пойдем: у коня селезенка екает, засекут нас сразу же…

— Селезенка? Пустяк, отвинчу и выброшу.

— Легкий ты парень, Костя. Тебе все смехи…

— А как же иначе? Здесь у вас если не шутить — застрелишься. Скука…

Но дальневосточным пограничникам скучать не приходилось.

Оккупировав Китай и прибрав к рукам Маньчжурию, японские войска подтягивали силы к границам Советской страны, пытались ее прощупывать то на одном, то на другом участке. Повсеместно японские воинские части и специально подготовленные группы проникали в маньчжурский прикордон[7], организовывали провокации на границе.

Пограничные заставы вступали в бой с нарушителями почти ежедневно, не была исключением в этом смысле и застава «Турий Рог».

Осенью 1936 года маньчжуры силой до взвода неожиданно пересекли линию границы и атаковали советский пограничный наряд. Одновременно другая группа нарушителей зашла с фланга. После короткого боя провокаторы были отброшены и бежали назад, под прикрытие своих пулеметов.

Утром, подтянув к району боестолкновения до роты солдат, японцы вновь нарушили границу, но были отбиты и, понеся потери, поспешно отошли за кордон.

В тот же день группа японо-маньчжур под прикрытием станковых пулеметов подошла к линии государственной границы и трижды пыталась ее перейти, но всякий раз огнем пограничных нарядов отбрасывалась на маньчжурскую территорию, откуда продолжала обстреливать советских пограничников, которые, после бегства противника за линию границы, на огонь не отвечали.

В этом бою противник понес потери убитыми и ранеными, пограничники потеряли двоих убитыми, раненых было четверо. Вражеская пуля пробила кожух станкового пулемета.

Месяцем позже японцы атаковали заставу «Турий Рог» значительными силами, завязалась рукопашная схватка. Против каждого пограничника было десять–пятнадцать японцев.

Пограничники дрались отважно.

Комсорг заставы Павел Матвиенко беспощадно разил налетчиков из своего пулемета, а когда кончились патроны и японцы стали забрасывать его гранатами, перехватывал гранаты на лету и бросал их в японцев.

Комсомолец Хитрин, израсходовав боеприпасы, оказался в окружении. Японцы попытались взять его в плен. Хитрин ударом ствола ручного пулемета убил одного японца, другого убил прикладом и, свалив третьего кулаком, вырвался из вражеского кольца.

Комсомолец Пидплетько был дважды ранен, но остался в строю. Комсомолец Панченко, окруженный врагами, дрался в рукопашной и, трижды раненный, потеряв сознание, угодил в плен. Японцы зверски пытали пограничника, на его теле было обнаружено более двадцати штыковых и огнестрельных ран. Пытаясь скрыть следы злодейства, японцы забинтовали замученного бойца и заморозили его…

Из месяца в месяц, из года в год Японские империалисты действовали все более нагло и агрессивно: постоянно обстреливали заставы, вторгались на нашу территорию подразделениями и целыми частями. Вблизи границы широко развернулось строительство военных объектов и сооружений, укрепленных районов, аэродромов, казарм, грунтовых и железных дорог. Японцы на границе создавали искусственные осложнения, предъявляли незаконные территориальные претензии, всячески способствовали обострению обстановки.

На речной границе усилилась провокационная деятельность Сунгарийской военной флотилии, японцы захватили и пытались осваивать некоторые острова на Амуре и Уссури, прокладывали навигационные линии по нашим внутренним протокам.

На морской границе под охраной боевых кораблей нахально орудовали японские промысловые суда, осуществляя хищнический лов рыбы и ценных морских зверей.

Иными стали одиночные нарушители — на смену всякого рода контрабандистам и искателям женьшеня пришли шпионы, террористы и диверсанты, стремившиеся не только проникнуть на советскую территорию, побродить вдоль границы, но главным образом намеревавшиеся углубиться в наши тылы.

Возрастало количество провокаций, в которых теперь участвовали не отдельные группы, а полностью укомплектованные и оснащенные роты и батальоны. Активизировались и находившиеся в Китае белоэмигранты; по заданию японского командования к границе перебрасывались с разведывательными и диверсионными целями русские белобандитские формирования, которые впоследствии забрасывались на нашу территорию.

Все чаще нарушали советскую границу японские самолеты. На разных направлениях, различных высотах крылатые нарушители вторгались в воздушное пространство страны, углублялись в тыл на десятки километров, выискивали военные объекты, производили аэрофотосъемку.

В конце тридцатых годов империалистическая Япония уверенно шагала по тропе войны, приближаясь к опасной черте. По пыльным дорогам Китая тянулись нескончаемые колонны пехоты и танков, громыхала артиллерия — на механической тяге и конная, на полевых прикордонных аэродромах появлялось все больше боевых самолетов.

Тишина над границей стала зыбкой, то и дело завязывались бои. Японцы рассредоточивали в сопках батальоны, полки, дивизии, возводили долговременные оборонительные сооружения. Многочисленные шайки хунхузов[8] и белогвардейцев оперировали в пограничной полосе, обстреливали пограничные наряды, пытались прорваться на советскую территорию, рейдировать в тыл.

В начале четвертого десятилетия двадцатого века атмосфера на дальневосточной границе продолжала накаляться; линия госграницы на всем ее протяжении вспыхивала огнями боестолкновений. Сосредоточенная на исходных позициях миллионная Квантунская армия изготовилась к прыжку…

Костя выпросил у фельдшера широкий бинт и туго стянул лошади брюхо. Буря мотала головой, испуганно всхрапывала, норовя цапнуть хозяина за острую коленку. На манеж Костя выехал шагом, пограничники у коновязи оторопели: опять Петухов что-то придумал. Как всегда, неожиданно появился старшина: туча тучей.

— Это как понимать, красноармеец Петухов? Цирк?!

У коновязи хихикнули, Данченко метнул на бойцов яростный взгляд, пограничники дружно загалдели.

— Кобылка трохи прохудилась, товарищ старшина. Так вин замотав, щоб потроха не растеряла.

— Боится, как бы у коняшки гузка не оторвалась: рысь у нее дюже тряская.

Данченко снова покосился на бойцов, насмешники осеклись.

— В чем дело, Петухов?

— Селезенка! У Бури селезенка брякает. Пришлось подвязать, чтобы не стучала.

Данченко рассвирепел: принародно поднимают на смех! Кобылка умоляюще глядела на старшину: помоги, человече…

— Снять немедля!

Костя пожал плечами, спешился, подсунул клинок под бинт, срезал.

— У товарища Буденного на сабле написано: «Без нужды не вынимай, без славы не вкладывай». Хорошие слова, верно?

— Так Буденный маршал, а я рядовой. Полы… где драконить — в казарме или на кухне?

— В