Книга Шёпот Вселенной - Eastern Wind

На это она вздыхала и окидывала своим взором жизни людские – все, без исключения. Даже сейчас, не сводя глаз с идущих по тротуару двух молодых людей.

– Земля вызывает Шерлока, метнувшегося в дальние грезы..

Молодой человек мельком взглянул на нее, а затем продолжил:

– И на чем мы остановились?

– Скажем так: мы даже толком и не начинали. Так, что за страдания терзают твою мятежную душу? Что за мрак оглушил твои светлые думы, что за..

– Пожалуйста, уволь меня от прослушивания подобных речей с твоей стороны, – прокряхтел юноша, не назойливо покачав головой.

– Тогда хватит тормозить и рассказывай.

Пауза затянулась на непродолжительное время, прерываемая не частым скрежетом колес по асфальту, музыкальной подвеской на входе пекарни, что находилась за углом. Слегка суетливые птицы проносились над крышами домов, очерчивая здания витиеватым танцем и, устремляясь, удалялись прочь – в направлении, ведомом только им. Случайные буклеты слегка подрагивали от неторопливого шороха ветра, слегка приподнимаясь и разрезая воздух едва уловимым шелестом страниц. Редкие прохожие: кто-то на тротуаре; другие, перебегающие дороги в не положенных местах; и, конечно, не обошлось и без утренних зевак, что разбрелись по доступным кафетериям, раз за разом поглощая бодрящие напитки.

Юноша задумался, наблюдая за происходящим извне. Он не понимал происходящего, но с каким-то трепетом относился к окружающим действиям. Вслушивался, всматривался, будто хотел отыскать все то, что не достает для целостности картины. Но что же это?..

– Мне нечего говорить.

Девушка нахмурилась:

– И что это значит?

– Думаю.. Нет, этого не объяснить.

– А если попытаться?

– Не уверен, что то будет правильно..

– Кто его знает, это же все весьма субъективно. Что правильно, что нет – это уже не зависит от ситуации.

Немного отходя шока, он ответил:

– Вот, знаешь, порой я тебя и понимаю, и не понимаю одновременно.

– А представляешь, как мне приходится уживаться с собой?

Они рассмеялись. Да, они знали, ощущали запутанность и дуальность друг в друге. Будто близнецы из разных параллелей, встречающиеся как на краю обрыва, так и в начале склона. Необузданные, движимые негласным кредо, разделенным между ними.

– Просто отказ от моей работы породил ряд сумбурных мыслей и сомнений.

– Главное, что не убеждений.

– До этого, как рукой подать.

– И что ты там надумал?

– Слишком много.. Это настолько хаотично, что невозможно зацепиться за что-то определенное, поскольку не имеет нужной формы.

– Что-то вроде о смысле существования и реальном предназначении каждого?

– Ох, ты лишком хорошо меня знаешь..

– Кто бы сомневался, – хмыкнула она в ответ.

– Что, если мы все совершаем ошибки? Да-да, это естественный процесс, но я не об этом… Как же это пояснить.. Скажем, эти самые индивидуальные ошибки – не просто действия, совершаемые под влиянием неконтролируемых мыслей и желаний как своих, так и других людей, но нечто вовлекаемое, оставляемое незаметные следы на летописи истории всего рода? Да не только рода, но и больше? Осознанные или неосознанные, мы убеждаем себя и остальных в том, что совершаем это с благими намерениями или во имя чего-то – но так ли оно так? Как человек может быть настолько уверенным в том, что совершил, или еще собирается совершить? Откуда ему ведомо, что это его и только его ответственность за совершаемое? И действия – спонтанность, выверенность, эфемерность или что? А эта закономерность происходящего – сначала по стопам предшественников, затем единомышленников, а после – по своим собственным. Правильность или потребность, стремление к познанию или вынужденная необходимость. Или, может, им движет негласный кодекс, сотканный из нравоучений, убеждений или собственных страхов?

– Decipimur specie recti? *

– Опять своего Горация цитируешь..

– Ну, увольте, именно в конкретной ситуации он так пригодился.

– Да, ибо на большее он не спосо… Ай! – воскликнул юноша.

Его бесцеремонно заставили пожалеть о сказанном, ущипнув за бок. Вот же, удумал над мыслителем надсмехаться. Юн или нет, но великих суждено почитать, преклоняться пред ними, и не более того. А кто он, что так непринужденно щебечет о правильности или сумасбродности мира с его живыми историями.

– Как бы то ни было, даже если это Гораций или кто другой, но ты уж слишком отчаянен. – Насупилась девушка, одновременно соглашаясь: – Но это не значит, что тебе стоит не говорить об этом.

– Мне? Стоит ли сказать? Но, что такого важного я привнесу?..

– Москва, знаешь ли, тоже не сразу строилась.. И что же, ты готов вот так вот сдаться?

Парень удивленно посмотрел на нее, забавно сморщив нос от робкого касания лучей.

– Мы сейчас о моей личной неудаче с работой или всемирном, глобальном?

– Одно не мешает другому, ведь первое – это и есть второе, правда, другая ее часть.

– И что ты хочешь услышать?

– Почему ты сдался?

Он невольно поежился. Разговор принимает весьма опасные очертания, медленно и верно подводя к серьезному ответвлению.

– Что значит сдался? Не думаешь, что этот глагол слишком вычурен и..

– Сначала бурчишь, раздражаясь по мелочам и проклиная все и вся, а теперь пытаешься ловко выйти «сухим из воды». Правда, не учел, – ты не один в этой самой лодке, дно которой все еще можно заделать.

Молодой человек пытается отшутиться:

– Думаю, в разных сценариях для такого неприятного инцидента не найдется запасных инструментов и стройматериалов.

Удар несильного подзатыльника разряжает обстановку.

– Эй, хватит меня уже мутузить!

– Ну, как там говорилось?.. Ах, да, бьет – значит, любит? – злорадно усмехнулась девушка.

– Твоя любовь не ведает границ..

– Что не скажешь о твоих эмоциях. Так вот, продолжаем не самый приятный разговор в твоей жизни.

– Бывало и хуже.

– И что же?

– Как насчет познания незнакомого края? – многозначительно задал он вопрос. Но кому именно он предназначался?

**

Мелкая дробь по клавишам тихо перемешивается с одиноким блюзом из старых колонок, что расположены в дальних углах помещения. Причудливый блик витражей подмечает стоящие на полках чашки, придавая им невесомый оттенок таинственности. Почти изредка раздаются краткие поскрипывания стульев поодаль, что с каждым разом смещаются на сантиметр от исходной позиции плитки. Раздается запах свежемолотого кофе – 100 процентной арабики, что с гордостью подмечают владельцы, – едва уловимый аромат от запекающейся выпечки, немного кардамона вперемежку с новыми, только что поставленными в заведение книгами для своих посетителей, и табака. Он буквально разносился повсюду, оставляя после терпкое, сладковатое, но с легкой горчинкой амбре. Обволакивал, въедаясь без спроса, взывая к приятной истоме и эфемерному