и, как только вернусь на берег, сразу еду в лес к Исааку Ивановичу слушать таёжные истории.
Приехал я и в этот раз на Седанку, за Владивостоком, искупался в Амурском заливе и пошёл по тропке в зверосовхоз, к Миролюбову.
Пришёл, а он сидит за столом — на глазах очки, в руках книга. Пожилой уже, а всё учится! Увидел меня, поздоровался.
— Ну что, — говорит, — на новых питомцев решил посмотреть? Пойдём, а то ведь я тоже засиделся!
Мы поднялись лесом на сопку и по тропе выбрались на поляну.
Залив теперь синел за деревьями, далеко-далеко внизу. По нему неторопливо тянулись волны. Шелест их слышался здесь, на высоте, и сливался с шорохом хвои. Воздух был такой свежий, что пьянела голова.
— Вот на каком воздухе наше хозяйство! — сказал Исаак Иванович и показал на длинные ряды клеток.
В них вертелись разные зверьки.
В одних — чёрно-бурые лисы с седыми серебринками в чёрном меху. В других метались, будто цветные облачка, норки — розовые, серые, голубоватые…
Одну клетку Исаак Иванович открыл, и мне показалось, что в руки к нему влетел живой белый снежок.
— Это мой друг — Борька! — сказал Исаак Иванович. Он взял зверька и посадил на плечо. Зверёк улёгся вокруг шеи и потянул мордашку к самым усам Миролюбова.
— Не боится? — удивился я.
— Я тоже теперь не боюсь! — улыбнулся в седые усы Исаак Иванович.
Я удивился ещё больше:
— А разве раньше когда-нибудь боялись?
— Ещё как! — закачал головой Исаак Иванович, — Ещё как! Тут с этими зверями была такая история, что только ой-ё-ёй!
И мне, конечно, стало очень интересно, что же это такое за «ой-ё-ёй».
Звероводы в окопе
Минуло несколько лет с той поры, как Миролюбив стал работать в первой ветеринарной лечебнице.
И вдруг снова приглашают его в городской Совет. Сидят там бывшие партизаны, моряки. Говорят:
— Вот какое дело, Исаак Иванович. Хорошо вы зверей лечите. Слонов, медведей, питонов… А теперь надо зверей выращивать. Дорого за них всюду платят. А нашей стране деньги нужны, заводы и фабрики строить! Будете выращивать зверей!
— Это что же — слонов да питонов? — пошутил Миролюбов.
— Да нет! Наших, таёжных! По всем государствам, по всем странам поедут!
Ну что ж, раз для страны нужно — значит, нужно!
Выловил Миролюбив с товарищами несколько рыжих лисиц и поехал за город, в тайгу. Поставили клетки — пустили плутовок. А как ухаживать за ними, за дикими, как наблюдать — никто не знает.
Как они есть будут? Как устраиваться? Вдруг им рыба не нравится, а мяса хочется?
Собрались все на совет, а Миролюбов говорит:
— Ну-ка, старые солдаты, думайте! Есть среди вас наблюдатели? Подскажите что-нибудь толковое, придумайте!
Тут один старый солдат встал и хлопнул в ладоши.
— Придумал! — говорит. — Ройте окоп, да не очень близко к лисицам. А я тут к знакомым артиллеристам сбегаю!
Сказал солдат и отправился куда-то за сопку…
Вырыли звероводы окоп. Воткнули в землю лопаты и ждут. Долго ждали. Наконец видят: по тропинке поднимается солдат и на спине рогатую трубу тащит.
Молодец, солдат! — усмехнулся Исаак Иванович. — Это же он стереотрубу раздобыл!
Установили звероводы трубу в окопе — настоящий наблюдательный пункт получился. Будто у командира в бою. Одни глазастые рожки от трубы из окопа торчат, за лисицами наблюдают.
Столпились звероводы. Каждому в глазок заглянуть не терпится: что там в клетках творится?
Подошла и очередь Миролюбова. Посмотрел Исаак Иванович: вот берёзовая листва — прямо в трубу заглядывает, вот ветер ветку качает, вот клетки, а вот у кормушек лисьи носы торчат. Уплетают лисы еду, никто им не мешает.
Подарок
Неожиданно какому-то зоопарку срочно понадобился медвежонок, и работники зверобазы попросили егерей поймать одного где-нибудь в лесу.
Через несколько дней возле базы затормозила машина. Шофёр погудел, крикнул звероводам:
— Тут охотники из тайги вам подарочек подбросили!
Люди окружили машину, вытащили кое-как из кузова плетёную корзину. А сквозь прутья торчит коричневая шерсть.
— Так это наш медвежонок! — обрадовались звероводы.
Развязали корзину, нагнулись, а оттуда как поднимется громадный медведь, как рявкнет!
Звероводы — кто куда! Кто в дверь, кто на дерево! Одни опомнились, удивляются: как это охотники эдакую громадину в корзину затолкали?
Другие кричат:
— Помогите!
Третьи:
— Стреляйте в него!
А тут Исаак Иванович сидел на крыльце, белку гладил. Подошёл к медведю сзади, половчей обхватил его и кричит:
— Давайте верёвку!
Медведь и туда лапами, и сюда, но никак не достанет, опоздал.
Слезли те, что посмелей, с дерева, помогли связать зверя и говорят:
— С ружьём-то было бы безопасней!
А Исаак Иванович отвечает:
— Я не привык с животными дробью да пулями разговаривать!
Про этот случай мне рассказывал не сам Исаак Иванович, другие. Но в доме у него я никогда не видел ни ружья, ни патронов, не слышал порохового запаха. Зато видел, как к нему на руки забираются то белки, то норки.
Таёжные голоса
Много лет жил уже в тайге у океана Исаак Иванович, ходил по таёжным тропам, лечил и разводил зверей. Поседел уже. А всё вспоминал свою родную речку, откуда к Тихому океану приехал.
И как над ней бегут облака, и как кричат пароходы.
Мчались мимо тайги поезда, посвистывая, за собой звали. Простучит, бывало, рядом поезд. Загудит паровоз: «У-у! Уеду-у!» Только облачко дыма по лесу расплывается.
Грустно станет Исааку Ивановичу. «И я скоро уеду», — решает он.
Но зашумит ветер, качнёт сосновые ветки, донесёт какие-то таёжные звуки…
И доктор подумает: «Кажется, лисята плачут… Вот вылечу, тогда уж уеду!»
Вылечит, выходит лисят — выйдет на дорогу, а поезд снова зовёт: «Чу-чу! Ук-ка-чу!»
Только загрустит доктор, а тут из чащи кто-то как затрубит!
Прислушается Исаак Иванович: «Вроде бы изюбр зовёт на помощь!» И снова заторопится в тайгу…
А порой, бывало, услышит стук колёс и шум поезда и даже загрустить не успеет: бегут за ним.
— Исаак Иванович! Звери захворали!
Спешит Миролюбов на помощь.
Раскачивает ветер ветки. С ветки на ветку следом прыгают белки, будто торопят: «Скорей!»
Посвистывают, щёлкают бурундуки: «Скорей! Скорей!» Тихо свистят. Но только их свист слышней доктору, чем паровозные гудки.
Оттого и не может он из тайги уехать.
