Когда он подошел ближе, я смогла разглядеть его седую бороду, темный костюм и белый шарф вокруг шеи.
Я очень редко бывала здесь, и то лишь для того, чтобы побыть в одиночестве и отдохнуть от суеты. Богу уже давно не было до меня дела.
Вдруг из груди вырвалось:
— Отец наш небесный, прости за бабушку! — хотя голос дрожал, слова прозвучали достаточно громко. Мужчина остановился и посмотрел в мою сторону.
Но мне уже было все равно. Поискав глазами икону Богородицы, я подошла и приложила к ней ладонь. Двадцать лет пронеслись как несколько мгновений. Боль потерь сдавила грудь, и я всхлипнула. Больше не было сил сдерживаться, слезы потекли по щекам. Я порылась в сумочке, но салфеток так и не нашла. Тогда вытерла слезы кулаками, как в детстве. Когда немного успокоилась, за спиной послышался вздох. Я обернулась.
Тот, кого приняла за священника, уже обтирал иконы совсем рядом. Я заметила у его ног корзину, а в ней моющие средства и рулон бумажных полотенец. Мне бы сейчас они пришлись кстати, чтобы осушить слезы. Он будто прочитал мои мысли, оторвал лист от рулона и молча протянул мне. Этот взгляд! Даже в темноте казалось, что он светился состраданием и любовью, которые вселяли надежду. Ту самую надежду, которую я испытывала в детстве при виде Деда Мороза. Мне не надо было ему писать никаких писем, он и так исполнял мои желания. Жаль, что с годами это случалось все реже и реже.
Мужчина подождал, пока я высморкаюсь и вытру слезы, довольно улыбнулся и вернулся к своей корзинке. Достал из нее флакон, чтобы подлить жидкость в лампаду у иконы Богородицы, потом подошел к картине с табличкой Via Crucis и, не оборачиваясь, громко сказал:
— Мы всегда в его объятиях, — у него был теплый баритон, который я где-то слышала. Конечно! Это ведь его приход. Здесь и слышала.
— Наши с ним отношения так и не сложились, — вздохнула, шмыгнув носом. — Он всегда бросает меня, — я вытерла запоздалую слезу.
— Он никого не бросает! И сейчас рядом с нами, — священник — Дед Мороз обернулся и приложил руку к груди, сделав паузу. Потом принялся протирать икону.
— В моей жизни очень много потерь.
— Самые большие испытания он бережет для избранных.
— Я не хочу!
— Нас никто не спрашивает. С очищенной душой даже отпетый негодяй становится человеком…
Потом он отставил корзину в сторону, присел рядом, скрестил руки и продолжил:
— Тоже люблю бывать наедине с Господом, так, чтобы без посредников, — он неожиданно улыбнулся, но потом стал серьезнее:
— У меня есть молитвы для любого случая. Собственно, каждый раз, когда я сюда прихожу, сочиняю себе хотя бы одну.
— Тогда дайте мне ту, которая избавит меня от вины!
— У тебя нет вины. Это опыт. И нет ничего плохого в том, чтобы повторять ошибки.
— А жить с тем, которого не любишь, это опыт? А не искать того, кого не можешь забыть?
— Ты слишком рано жаждешь получить ответы. Я вот так и не нашел их, — мы встретились с ним взглядами, и я обратила внимание, что его глаза мне знакомы. Но откуда? Дед Мороз! У всех Дедов Морозов они такие! Им можно верить.
— Тебе кажется, это именно то, что сейчас нужно, а потом появляется человек, без которого не можешь дышать, и ты ведешь себя глупо! — он снова достал из корзины полотенце. Недовольный результатом своего труда, еще раз протер Via Crucis и добавил: — Счастье приходит и уходит. Но именно трудности дают нам понять, что по-настоящему является важным в жизни.
— Нет, в моем случае как раз все наоборот!
Он снова засмеялся, но глаза при этом остались печальными:
— Все равно качалка! То вверх, то вниз. На то она и жизнь. Все, что ты можешь сделать, это просто продолжать жить.
Он ушел вглубь алтаря, свернул налево и исчез в двери с табличкой “служебное помещение”.
Да уж. Что есть моя жизнь? Взлеты и падения. “То вверх, то вниз”. Я уже столько раз падала, что пора бы и начать подниматься. Выйдя из церкви, направилась в сторону площади. Слева когда-то был магазин «Бенеттон», над которым теперь красовалась большая вывеска “Лакост” с зеленым крокодильчиком. Надо же! Зеленый цвет, и в Италии он связан с надеждой. Он напомнил мне о той девушке внутри меня, которая умела мечтать и надеяться, что даже если в жизни что-то идет не так, цель алгоритма — привести меня к счастливому концу.
Кивнув зеленому крокодильчику, я пошла в сторону кондитерской. Отступать некуда, и нужно как-то сказать Лее и Антонио, что я решила продать кондитерскую. Хотя с тех пор, как была вынуждена уволить Пабло, студента из Бразилии, который приходил помогать нам на выходных, уверена, что они о чем-то догадываются. В конце концов, Энн права: если единственный источник средств к существованию приносит больше долгов, чем прибыли, то его пора продать. Конечно, Сандра бы этому не обрадовалась. Но жить в этом мире и решать проблемы теперь приходится мне.
На другой стороне улицы я заметила светловолосую девушку. Когда я перешла дорогу, увидела ее землисто-фиолетовые стопы в сланцах и закуталась посильнее в шарф. Руками с такого же цвета пальцами она сжимала металлическую банку. Холодный январский ветер трепал спутанные светлые волосы до плеч и длинную пеструю юбку:
— Синьора, скоро праздник любви. Подайте, ради бога! Я помолюсь за ваше счастье!
Я наклонилась над банкой, чтобы бросить монету:
— Только хорошо помолись! Хочу наладить свою жизнь!
Заметив, что девушка не сводит глаз с кулона из жемчуга на цепочке, бабушкиного подарка, я потрогала его и спрятала под шарф.
Была ли она еще жива, если бы я не вышла за Энцо?
Потеряла бы я ребенка, если бы он был со мной в тот день?
Мои размышления прервал вибрирующий в сумке телефон. Раздосадованный голос Леи взывал к спасению:
— Ассоль! Нужно, чтобы ты вернулась! Срочно! Это катастрофа!
— Что случилось?
— Не телефонный разговор! Ждем.
Глава 2. Соединять сердца
Когда я вошла, Лея, одетая в просторный джинсовый комбинезон и желто-черную клетчатую рубашку, как майская пчела, летала по кондитерской, то помещая на витрину свежеиспеченные Антонио торты, то пыхтя и свистя кофемашиной, то раскладывая по блюдцам круассаны. Увидев меня, она бросила “ciao!” и продолжила пробивать чек, переговариваясь с пожилыми посетительницами. Дождавшись, когда женщины выйдут, я, надевая халат и бандану, поинтересовалась:
— Ну и где эта катастрофа?
Лея кивнула на газету на столике. С тех самых пор, как я впервые вошла в кондитерскую, на зубок запомнила одну важную вещь: ни одно утро в Италии не начинается без свежих новостей политики, футбола и местной хроники.
На газете крупным шрифтом красовалось: “Магнолия” обещает местным жителям показать Святого Валентина”.
