Портер разогрел контейнер в небольшой печи, хранившейся в его логове под кроватью, чье тепло порой согревало его, и наконец-то сел за стол, положив дробовик себе на ноги. Глядя в бескрайние, практически завораживающие просторы мира за пределами станции, твердой рукой он делил бесцветную смесь на дольки, после чего неспешно помещал каждую в рот и так же неспешно кушал, стараясь уловить хоть какие-то вкусовые ощущения, наслаждаясь каждым глотком пищи и воды, чуть ли порой не считая количество движений челюсти. Девять долек, практически идентичные по всем параметрам, символизировали отсчет времени до момента, когда вид манящего своим таинством бескрайнего космоса придется сменить на узнаваемый до миллиметра его личный дом, покинуть границы которого он не в состоянии.
Словно сбегая с Вектора, пусть и не на долгое время, он блуждал среди звезд и представлял виды разных планет, которые в его воображении вызывали хоть какие-то приятные чувства, да и хорошее дополнение к трапезе не помешает. Музыку с доступных ему КПК он уже заслушал до дыр, да и не был ее фанатом. А чтение литературы поначалу хоть и оправдывало себя по полной, в итоге сильно стало напоминать повседневную работу, отдых от которой оказался невероятно важен, дабы не перегореть. Порой казалось, словно он тонет в звездах, будто бы вокруг него и нет никаких стен, как и самого тела. Казалось, подобное должно сломать человека, всерьез искажая восприятие реальности, – но именно на Векторе, не без особых, уникальных для этого места условий, подобная слабость была лишь каплей в море – безобидной и невредимой, потому что на станции были куда более опасные рычаги влияния на его видение мира.
По возвращении он почти всегда чувствовал себя более отдохнувшим, почти как после крепкого и приятного сна, – который периодически, причем все чаще и чаще, оборачивался личным кошмаром, что абсолютно заслуженно и справедливо будет преследовать его до самой смерти. Сон, а точнее, мучающий кошмар, сопровождающийся сильнейшим эмоциональным осадком как во время, так и после, являлся не менее важным для его выживания, чем те же еда или вода. Но причину этой важности Портер пока не способен принять всецело и честно.
Вымыв очень тщательно контейнер в раковине, избавляясь от лишнего запаха (ведь уже давно он не оставляет ни одного кусочка, а с недавних пор даже тщательно вылизывает всю тару), Портер аккуратно убрал его в угол своей комнаты, в остальную стопку. Выйдя, он закрыл дверь в свое логово и, вновь прислушавшись, все так же не слышал ничего, кроме периодических непонятных всплесков где-то за пределами его дома, вполне подходивших для определения галлюцинаций. В такие моменты он вновь чувствует странный страх перед теми, кто когда-то, возможно, все же прилетит сюда, чтобы спасти его, чтобы дать новую жизнь…
С неожиданной для себя тяжестью он сел за центральный компьютер, игнорируя до конца дня все взгляды направо, в сторону космоса, что все чаще казалось тем самым отчаянным и беспроигрышным выходом. Первым делом Портер проверил последнюю отправку, запущенную вчера перед сном. Пакеты данных были большими, а расстояние – еще большим. Все же принимающая сторона не сразу могла получить такой объем, даже несмотря на сортировку, которую Портер проводил лично. И вот сейчас, убедившись в том, что связь не была потеряна и отправка прошла без сбоев, если верить компьютеру, он вновь открывает файлы станции Вектор с серверов. Поначалу он лишь копировал данные с жестких дисков, которые собственноручно достал из архивов станции, и сразу же пересылал своим людям на отдельный спутник телекоммуникационной компании, где работал журналистом уже долгих десять лет. Но с недавних пор копирует сначала на компьютер, а потом уже напрямую к серверу. Эта работа и привела его сюда изначально, ведь не каждый день удается узнать о том, как объявленную уничтоженной естественными силами космоса крупнейшую станцию по изучению внеземных объектов на самом деле просто прятали от мира в совершенно другом месте, нежели там, где она должна была быть. В то же самое время, пока тысячи оплакивали работавших здесь близких и родных, Вектор был полигоном для научных тестов первого в истории человечества найденного в космосе образца внеземной Жизни. Настоящая сенсация, о которой мечтает каждый журналист, но о которой никто за пределами станции так и не узнал, – вплоть до прилета Портера, разумеется.
Рутина вновь заняла большую часть его дня, но сегодня вмешательство в его одиночество случилось заметно ранее, нарушая, как он всегда думал, некую тенденцию.
– Ты сегодня плохо выглядишь, – сказал голос, некогда казавшийся забытым, вопреки отсутствию скорби потери. Каждый раз Портер уверенно чувствовал отсутствие их активности, словно сам воздух был несколько чище, а свободного пространства – чуть больше. И каждый раз, когда они приходили, все реже получалось понять, хорошо это или плохо.
ГЛАВА 2
– Что будет сегодня? – спросил Портер, не обращая внимания на визуальное наличие собеседника, опираясь лишь на слух.
– Не понимаю этого вопроса, выражайся точнее.
Портер усмехнулся, сам не веря тому, насколько серьезным и ответственным может быть бессмысленный диалог, словно от этого зависит чуть больше чем ничего.
– Да я хочу знать, какой сценарий будет сегодня, вот и все.
Ответа не последовало. Взглянув в глаза оппонента, с интересом наблюдающие за ним в паре метров, Портер нехотя решил уточнить:
– Ты будешь вновь осуждать меня, или все же повезет, и мы ограничимся пустозвонием?
Взрослый мужчина, лет сорока пяти, невысокий, где-то метр шестьдесят, с небольшим выпирающим пузом смотрел на Портера спокойным, но в весомой мере сильным взглядом. Точно как тот, в чьих руках есть контроль над всем миром и собой, позволяющий не бояться ничего, зная все шаги наперед, с удовольствием наблюдающий за тем, как его пытаются обмануть или обхитрить, ведь самому интересно, может ли такое произойти.
– А что бы ты хотел, будь на моем месте?
Портер ненавидел этот взгляд.
– Довольно глупый вопрос, тебе не кажется? – постарался Портер сдержать свой гнев, используя надменный тон, ответной реакции на который замечено не было, будто бы оппонент, как и прежде, задолго до Вектора, видел его насквозь и не позволял подрывания авторитета.
– И все же ты позволяешь мне быть здесь, хотя есть немало людей, чьим лицам и чьему голосу ты предпочел бы меня. Этот факт дает часть ответа на тот вопрос, который ты боишься задавать вслух.
– Да, вот тут ты прав. – Портер ненавидел такие моменты, как и всегда ненавидел себя еще больше, когда по истечении их понимал, насколько легко он ведется на провокацию к конфликту с этим человеком, всегда заведомо зная о проигрыше. – Я был бы рад многим, очень и очень многим, но почему-то твоей компании я все чаще уделяю время. Знаешь, поначалу это было своего рода инстинктивным инструментом для мотивации в этом ненавистном мне месте, где, опусти я руки, уже был бы мертв, чего, как известно нам обоим, ты учил меня никогда не делать. Я отлично запомнил это – настолько, насколько теперь не могу понять: ты лишь часть моей памяти – или же я более не в силах контролировать свой разум, а значит, и тебя, отец.
