Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 207
Позднее появляется некоторая промежуточная правовая категория лиц – latini, жители латинских общин на территории Италии, но не римляне, имевшие полную имущественную правоспособность, но не обладавшие политическими свободами римских граждан[8]. Все чужестранцы были отнесены в Италии к категории перегринов, peregrine. Правовая охрана их интересов существенно разнилась от римских аналогов, но и они подлежали охране со стороны jus gentium, «права народов», и потому уже не были совсем бесправными.
Период появления в Риме первых императоров характеризуется распространением национального права римлян на провинциалов. Это происходило двумя способами: путем предоставления тем или другим местным общинам jus latinum, в связи с чем жители этих общин, выбранные на публичные должности, получали права римского гражданина и становились таковыми. А, во-вторых, путем дарования римского гражданства отдельным общинам.
Но затем различие между cives latini и peregrine фактически сгладилось. В 212 г. по эдикту императора Каракаллы (211—217), которым руководили, правда, чисто фискальные соображения (желание распространить на провинциалов римские налоги), все подданные Римской империи, за исключением лишь некоторых групп населения, получили право римского гражданства. Как следствие, римское право распространилось на всю территорию Империи и стало господствующим, хотя, конечно, местные обычаи, не противоречащие ему, все еще продолжали существовать и использовались местным населением[9].
Закон императора Каракаллы даровал civitas всем подданным Империи, но все неподданные (в первую очередь варвары – германцы) по-прежнему еще долго считались перегринами. Однако само римское право к тому времени уже настолько пропиталось принципами jus gentium, что по крайней мере в области гражданского права все различия между римскими гражданами и варварами практически стерлись[10].
Последующая интенсивная христианизация населения при императоре св. Константине Великом способствовала укреплению общеполитического единства государства, граждане которого были теперь спаяны не только единой политической властью императора и римским законом, но и духовно. Они ощущали себя одновременно членами единой Кафолической Церкви и гражданами Римской империи, единственно санкционированнного Богом государства. Фракийцы и германцы, галлы и испанцы, греки, армяне, исавры и сирийцы с гордостью называли себя римлянами, входили в политическую элиту Империи, становились императорами и проливали кровь в битвах с варварами и персами под римскими знаменами.
Как видим, христианство дало имперской идее качественно новое понимание. Все современники тех событий были убеждены, что до Христа люди жили разрозненно, и отсюда – все беды и войны. После пришествия Спасителя все изменилось – как чудо, возникла Кафолическая Церковь и Вселенская империя, Римское царство, детище Христа. Как Церковь объемлет собой весь мир и может быть только Церковью Вселенской, так и православное государство, хранитель веры и благочестия, могло быть только всемирным. Римская империя явилась зримым воплощением идеи единства христианского мира, а императоры – его главы[11]. Без Римской империи немыслима Кафолическая Церковь, но эта связь взаимна – Римская империя без Церкви также существовать не может. Только так она получила сакральное обоснование и прочную основу в сознании своих подданных.
Время и фактические события, вследствие которых границы Империи постоянно изменялись (как правило, в сторону уменьшения территорий), не смогли тем не менее убить саму вселенскую идею. Она настолько глубоко укоренилась в римском сознании в указанной выше редакции, что многие императоры вели длительные и тяжелые войны, преследуя своей целью реставрацию некогда обширнейшей державы мира.
При св. Юстиниане I Великом (527—565) Римская империя, хотя и ненадолго, едва ли не полностью восстановила свои прежние владения. И историк особенно отмечает то обстоятельство, что войны, вследствие которых от ариан были освобождены обширные территории, носили религиозный характер[12]. При последующих императорах – Ираклидах, Исаврах, Македонцах идея восстановления единой христианской Империи также являлась неизменным мотивом внешней политики Византийских василевсов. В конце VII века, когда арабы захватили Иерусалим, Александрию, Антиохию, Отцы Трулльского Собора, игнорируя фактическую сторону дела, утверждали, что именно Римский император «принял управление родом человеческим по мановению свыше»[13]. Позднее император Мануил I Комнин (1143—1180) гордился, когда его называли «новым Юстинианом». Он тоже мечтал о воссоединении Италии с Римской империей и даже замышлял перенести столицу в Рим[14].
Это была поистине величественнейшая держава, причем не только в политическом, правовом, военном и экономическом отношениях, но и культурном. Весь мир грезил о Константинополе, как о городе чудес, окруженном золотым сиянием, в котором уже в VI в. проживало около миллиона человек[15].
«Со всех сторон мира Константинополь привлекал к себе иностранцев. Скандинавские викинги приходили сюда, чтобы служить в императорской гвардии, и рассчитывали составить себе здесь состояние; русские записывались в императорскую армию и флот и давали им хороших солдат; армяне входили в состав лучших корпусов византийской армии. В Константинопольском университете вокруг знаменитых учителей толпились ученики со всей Европы, иностранцы, стекавшиеся сюда из арабского мира и даже иной раз с Запада. Константинополь, по одному меткому определению, был Парижем Средних веков. Его чудеса приводили в восхищение путешественников»[16].
Как подсчитали последующие исследователи, только один Константинополь давал государству ежегодно не менее 83 млн золотых монет, и город жил в состоянии какой-то неописуемой роскоши. Но остальные торговые и промышленные центры Римской империи мало отставали от Константинополя. Александрия по праву считалась центром торговли и промышленности, Фивы и Коринф славились изготовлением шелковых тканей, в Патрасе шили пурпурные одежды. Фессалоники являлись цветущим и богатым городом, и большие толпы иностранцев заполонили его улицы и особенно порт и рынок. В мастерских вырабатывались медь, железо, цинк, свинец, стекло, и объемы производства были столь велики, что могли удовлетворить любые нужды. Помимо этого, процветали торговые города: Дуррацио, Анкона, Корфу, Боница, Корона, Навпль, Афины, Халкида, Деметриа, Хризополис, Переферион, Абидос, Адрианополь, Апрос, Гераклея, Родос и многие другие. Все, произведенное в любом цивилизованном уголке Древнего мира, стекалось в Византию[17].
Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 207
